Он вдруг отстранил её от себя, взял испуганное лицо в тёплые ладони и заглянул в умоляющие глаза.
— С чего ты взяла? Кто тебе такое сказал? — из его голоса ушла привычная мягкость, по-кошачьи ласковая и убаюкивающая.
— Я всегда одна. Одна утром, одна вечером. И ребёнка я буду растить одна, а ты будешь веселиться с Джокером. Кто для тебя семья? Я или он?
Она снова попыталась выскользнуть из его цепких рук, но вышло странно: возня затянулась, больше напоминая странную борьбу, и наконец Артур, сев к кровати спиной, усадил Лизи между своими ногами и грубо прижал к себе, не давая ей возможности выбраться. Она испугалась, дёрнулась ещё раз.
— Тихо, — хрипло шикнул Артур. — Тихо.
Лизи замерла, ощутив, как тёплая ладонь заботливо легла на её живот, погладила. Губы мужчины — отца её ребёнка — коснулись её уха. Затем прижался гладко выбритой щекой к её щеке. А руки всё также крепко держали её, чтобы не вырвалась. Будь всё иначе, она бы подумала, что он играл на контрасте: власть и свобода, нежность и порок.
— Всё, что я делаю, — он говорил так, будто растолковывал прописную истину маленькому капризному ребёнку, — это ради тебя. Мой ребёнок никогда не узнает, что такое расти без отца и без любви родителей. Но…
Артур потёрся щекой о щёку Лизи и вздохнул, всё так же крепко удерживая её и не давая дёрнуться.
— …надо потерпеть.
«Арти, Арти, ещё немного, и наш мышонок убежит. Разве я тебя этому учил? Разве я просил отпускать её? Девочка заигралась, так пусть играет возле дома. Арти, ну ты уже умный малый. Да?»
Артур чуть ослабил хватку, при этом всё ещё сжимая Лизи в объятиях. Ждал, начнёт ли снова трепыхаться. Она сжала его пальцы, словно умоляя, требуя не отпускать её: провести день со своим мужчиной после убийства, на грани нервного срыва, преодолевая обидное желание сбежать, — разве это так много?
— Ну? Успокоилась? — наконец мягко спросил он.
Он целовал её за ушком, ловил тихие пугливые вздохи, а когда чувствовал, как она вновь напрягалась, снова сковывал в объятиях. Он взял её руки и уложил крест на крест. Сжал. Забота и сила неразрывны. Когда Лизи повернулась к нему лицом и ответила его губам, его пальцы скользнули вниз. «Арти зря времени не теряет, хе-хе». Оттянув резинку трусов, скользнул внутрь и дотронулся до сухого входа. «Арти, Арти, наш мышонок течёт от опасности, а не от твоих поцелуйчиков».
Артур вздохнул и разжал руки, выпуская Лизи.
На работе отнеслись с должным пониманием: болезнь, так и так, подкосила, уложила на лопатки, и теперь в обнимку с гриппом предстояло пролежать пару-тройку дней. Ещё одна маленькая ложь. Но ведь не выкладывать всю подноготную на стол! Дескать, простите-извините, я вчера убила человека, мне надо нервишки подлечить, а то так хреново отчего-то, надо осознать всё и прийти к согласию со своим внутренним я. Окей? Неа, не окей.
Три дня Лизи места себе не находила, прокручивая в голове произошедшее: подворотня, фонарь, Бен, нож, кровь, фонарь, стеклянный взгляд, нож, Бен, кровь. Кто ещё из людей Джокера мог её видеть?
Хорошо, что Артур все эти дни был рядом, успокаивал, слушал — он умел слушать, выкуривая сигарету за сигаретой, и гора окурков в пепельнице росла всё выше и выше. В первый день вместе с сердцем в груди стучал страх, эхом отбивая странные и страшные мысли, что вот-вот в дом ввалится Джокер, схватит её за волосы и затащит в прогорклый, пахнущий сыростью и безнадёгой, подвал, и его тяжёлый усмехающийся взгляд — последнее, что увидят её живые глаза. На второй день она ждала, что полиция — то, что от неё осталось, — заявится и повяжет Лизи как опасную преступницу. Добро пожаловать в Аркхем. И тогда помогите ей и им боги, потому что Джокер отвесит правосудия им всем. Бабах достанется каждому.
На третий день она подпустила Артура ближе, чем просто прикосновения и невинные невесомые поцелуи. Она думала, ей будет мерзко, когда утром он попробовал соблазнить её. Думала, отвернётся от него и спрячется в свой невидимый кокон, но нет. Ничего такого. Она пустила его в себя и была благодарна ему за то, что он не был напорист и груб. Потом они вместе принимали душ и занялись любовью ещё раз — под струями тёплой воды. Артур помогал забыть, обнимал, теперь уже жадный и требовательный, пальцы блуждали по мокрому телу, доказывая, что он тут, он не оставил, не бросил Лизи к ногам Джокера на злую потеху.
На четвёртый день он выпорхнул из дома, убедившись, что Лизи готова остаться наедине с собой и не выкинуть какой-нибудь странный фокус, но перед уходом, понежившись в постели и наобнимавшись досыта, она озвучила робкую просьбу свозить её завтра на работу. Артур дотронулся до её зелёной прядки, вытянул её вдоль подушки и вскинул брови.
— Неугомонная.
— А никто не говорил, что будет легко.
— Лет двести назад тебя уволокли бы на конюшню и выпороли.
Лизи впервые за эти дни хохотнула:
— Так, мистер Флек, это что за странные сексуальные фантазии?!
***
Может быть, она заигралась в кошки-мышки, но машина всё-таки ждала её напротив дверей, как в старые добрые дни. Неужели Джокер всё спустил на тормоза и перестал бороться с упрямством Лизи? То есть в игре в перетягивание каната она победила? Или мистер Клоун что-то задумал?
Она прикрыла за собой дверь, замок тихонько щёлкнул, и Лизи усиленно гнала от себя отчаяние. Совесть грызла нещадно — просто будь здоров, и никакие увещевания не помогали, потому что она охрененно проштрафилась перед Итаном, подставив его со всех сторон. Он-то уж точно меньше всех виноват в этой истории, в которую ввязалась Лизи, связавшись с детективом.
«Вот город, который спалил Джокер. А это Артур, который ему помогал и тоже, наверное, людей пугал. А это Лизи, отважная и глупая девица, которая Джокера уже не боится. Вот Итан, водитель, которого она подвела…»
Водительская дверь открылась, и навстречу Лизи из машины вынырнул незнакомый мужчина. Он пригладил светлые волосы, поправил сидящий по фигуре пиджак и дежурно улыбнулся, протягивая карту с нарисованным на ней шутом в красном. Лизи сей широкий жест не оценила и игральную карту не взяла, но недоверчивый взгляд на ней остановила. Вот как? Интересно.
— Кто вы? — сдержанно спросила она и посмотрела на гладко выбритого мужчину, положившего карту на капот и сунувшего руки в карманы.
Он почтительно склонил голову и представился:
— Уилл, ваш новый водитель.
Он говорил с лёгким акцентом, немного тянул
