Итан закурил и не спеша выпустил дым в приоткрытое окно. Лизи была благодарна ему за то, что он не наполнял салон удушливой полынью, как это привык делать Джокер. Водитель качнул головой, выжидая время.
— Тот незадачливый строитель ведь вовсе не строитель, — Итан не спрашивал. Говорил тихо, вкрадчиво.
Лизи отвернулась от окна и почувствовала, как засосало под ложечкой.
— К чему вы клоните? — она спросила как можно спокойнее, так, словно её не волновали какие-то неуместные, никчёмные догадки водителя.
Лизи хотела обменять Джокера на свободу, на Артура, и кто знает, может, не ей одной пришла столько прекрасная и опасная мысль в голову. А уж раз партия начата и пешка сделала ход, стало быть, и остальные пешки подтянутся, дайте только времени побольше. Что если у Итана свои счёты с Джокером, и можно попробовать срезать и его фигуру, и Лизи как ненужного свидетеля?
И… Оказывается, у пешки, которая возомнила себя ферзём, очень много врагов. И недруг за недругом появлялись оттуда, откуда меньше всего ждёшь. Тихий омут вовсе не тихий, черти там ого-го какие. Ждут своего часа. Таятся.
— Кое-кто однажды рассказал мне забавную вещь, — на удивление Итан невозмутим, в голосе ни угрозы, ни намёка на острастку. Он стряхнул пепел за окно и продолжил: — Так вот, кое-кто поделился интересной новостью, возмутительно небывалой, что человек, с которым вы встречаетесь до работы, вовсе не любовник, как я сначала подумал. Гадал ещё, что вы в нём нашли? На фоне босса такая серость, невзрачность. Ну, решил, бывает. Жизнь ведь не укладывается в общепринятые рамки. А потом я узнал, что этот ваш неказистый приятель вовсе не приятель вам и не любовник, а самый настоящий детектив. Не перебивайте, пожалуйста, я ещё не всё.
Итан прижал пальцы к рулю и задумчиво постучал по дорогой кожаной оплётке. Ни ухмылки. Ни единой ужимки человека, в руках которого судьба одной маленькой глупой пешки.
Чувства не просто переполняли, они взорвались внутри Лизи, миллиардами вулканов, обжигающих не вылитыми кровавыми слезами, которыми ей, судя по всему, ещё предстояло умыться. Она ошибалась, когда думала что оказалась в центре урагана, что смотрела в его смертоносный обманчивый глаз. Нет. Это была всего лишь периферия. Ничто. Настоящий ураган только начинался, и назад уже не повернуть, точка невозврата пройдена, и теперь только вперёд, в объятия страшной костлявой старухи.
Лизи сцепила в замок дрожащие пальцы, глубоко вдохнула, собирая все оставшиеся силы в кулак, и сморгнула морок.
— Вы уже рассказали всё Джокеру? — голос дрогнул.
Какая разница, какой последует ответ? Если Джокер решит прошерстить своих мальчиков и девочек, рано или поздно он найдёт нужные ниточки, за которые нужно дёрнуть, чтобы дверь к правде открылась.
Итан посмотрел в водительское зеркало и качнул головой:
— Нет.
Кажется, сердце пропустило удар. Перед глазами всё померкло, но тут же мир ярким светом ворвался обратно и ослепил.
— Почему? — Лизи ни жива ни мертва.
— Я не очень сентиментальный человек, но вы спасли мне жизнь: я перед вами в долгу.
Лизи ощутила липкое отчаяние. Ужасное. Впервые ей попалось что-то более ужасное, чем её тени, вечно идущие по пятам. Те самые, которые прогонял Джокер, спасал от них, вытаскивал со дна и тянул вверх, к холодному злому солнцу Готэма, который и сам как тень.
— Как вы узнали? — всё внутри упало и перевернулось. Жизнь за окном перестала искриться и расцветать. Ядовитая. Коварная весна. Наверное, последняя в жизни Лизи.
Итан снова закурил, едва успев выкинуть первый окурок. Он вертел сигарету в дрожащих пальцах, несмотря на напускное спокойствие, тянул её к губам. Кажется, правда давила на Итана так же круто, как и на Лизи.
— Мы ведь теперь с вами в одной упряжке, Лизи, — нарочито небрежно сказал Итан и наконец затянулся. Поморщился. — Моя правда — ваша погибель. И наоборот. Так что не буду юлить и ходить вокруг да около. Мой информатор… — Итан замолчал и сидел так, глядя на смрадную удицу, некоторое время. Потом выкинул сигарету, к которой так и не притронулся, стряхнул с пальцев невидимый пепел и в который раз постучал по рулю. — Джошуа Лански. Джошуа Бэйб, может, слыхали о таком. По иронии Джошуа не только мой информатор, но и моего босса и брат некого Чака. А у Чака был друг — Джеф Броуди, а у Джефа был брат. Вам довелось с ним познакомиться: Бен. Джошуа узнал про вашего мистера твистера и пошёл прямиком не к кому следовало, а к Бену, потому что в далёком прошлом был ему больше, чем просто другом. Вы — козырь, который проиграли многие, потому что не знали, что с ним делать и как его применить. Бен, например, заведовал маленьким и не очень прибыльным наркобизнесом, и попади вы ему в руки более основательно, оказались бы не в самой лучшей компании. А Джошуа, если начистоту говорить, просто шестёрка, он бы ничего не смог придумать.
Итан усмехнулся.
— Вы — козырь, который проебали все.
Лизи молчала. И что теперь делать? С одной стороны ей хотелось стянуть с шеи тонкий розовый шарфик, броситься на водительское сидение — и помогите ей боги. Драться. Бороться. Забрать ещё одну жизнь. Вроде как в одну реку дважды и все дела, но жизнь такая штука, что и дважды, и трижды, и сколько понадобится. Где одна смерть, там ещё десяток, и это становилось какой-то страшной, обидной нормой.
А с другой стороны Итан знал всё с самого начала и не сдал. А мог ведь словить нехилый такой куш, когда Лизи его подвела. Не сдал.
Сукин сын. Чего же ему надо?
Кошмары должны мучить во сне, но иногда эти заразы выползали наружу и грызли в реальности. В жизни Лизи вдруг наступил тот самый период, когда кошмар не просто ожил, а грозил такими осложнениями, что проще было просто не появляться на свет.
— Но не я, — наконец закончил мысль Итан, видимо, ожидавший, что Лизи засыплет его вопросами. Да вот слова застревали в горле, душили.
Хотя с другой стороны, если подумать, стоило дослушать до конца.
— И что теперь? Я разменная монета, которую выгодно отдать Джокеру? — с вызовом спросила Лизи.
Итан впервые за весь разговор улыбнулся. Невесело улыбнулся. И взял очередную сигарету.
— Я вам кое-что ещё расскажу. Это и будет ответом, — он откашлялся и сел поудобнее. — Никто не знает, где теперь Дшошуа, если понимаете, о чём я. Может, рыб кормит, может, упокоилась его душа в лесу, на живописной поляне какой-нибудь. Хотите знать, почему?
Лизи молчала.
— Джокер любому
