Чтобы уменьшить вероятность нежелательных встреч, выбираем мы самые редко используемые коридоры и лестницы, а таковых во дворце немало, как выяснила за эти несколько дней Файола. Она же была почти не ограничена в свободе перемещений. И в комнаты Эстона попадаем без приключений и помех — на втором этаже прислуга появляется исключительно по требованию гостей, ведь большинство инопланетников имеют личный обслуживающий персонал, который сопровождал их в полете. Да и невесты тоже приехали со своими слугами, а им до того, кто именно ходит по коридорам, уж точно нет никакого дела.
— Дейлина, — приветствует меня лежащий на кровати рогранин. Улыбается и пытается сесть.
— Ку-у-уда! — немедленно спохватывается Фай. — А ну-ка, давай обратно! Врач же сказал — не вставать. Тебе еще два дня нельзя двигаться.
— Я за сутки чуть с ума не сошел от безделья. И еще столько ждать… — сетует, закатывая глаза к потолку Эстон, но все же откидывается на подушку. Однако его послушание длится недолго. Не проходит и нескольких секунд, как он снова приподнимается на локтях. — Впрочем, если Дейлина составит мне компанию, я готов хоть месяц лежать… Фай, может, ты погуляешь?
Он выразительно приподнимает брови и взглядом указывает сестричке на дверь.
— Ку-у-уда! — подражая тону Файолы, возмущаюсь я, когда та с готовностью шагает к двери. — А ну-ка, давай обратно! Я не на свидание пришла, а поддержать больного.
— Кто тут больной? — взвивается в праведном гневе рогранин, но, видимо почувствовав боль, все же успокаивается: — Ладно, больной, чего уж… Жив, и то замечательно.
— Мне жаль, что так получилось, — извиняюсь я.
Осмотрев комнату, в которой оказалась впервые, я присаживаюсь на краешек кресла. Не потому, что оно жесткое и неуютное, а потому, что нужно быть готовой в любой момент из комнаты исчезнуть. У Эстона ведь кроме сестры фаворитка есть. Ей на глаза лучше не попадаться.
— Где Виария? — предусмотрительно выясняю.
— Так она же еще вчера на несколько дней к родителям уехала. Я сам ее отправил, чтобы не страдала и ко мне не приставала. Мне в таком состоянии не до любовницы. Фай разве не сказала? — удивляется моей неосведомленности рогранин. Смотрит на сестру, которая надувает щеки, но молчит, возвращается взглядом ко мне и интересуется: — Как твой план? Прогресс есть?
— Нет никакого прогресса, — морщусь я. — Ни одна из имеющихся в наличии невест даже в мыслях себе не позволяет представить, что можно пойти против желания Атиуса и на свадьбе попросить его отказаться от фаворитки.
Разочарование, которое я испытала, когда это выяснила, представить несложно — ведь я именно на это ставку делала. Надеялась, что найдется хоть одна девушка, которая захочет быть единственной. Я ради того, чтобы отыскать именно такую, с каждой невестой еще раз лично побеседовала, благо на четвертом этаже для этого и мест предостаточно, и обстановка, располагающая к откровенности. Увы. Даже Уграна, отношение которой к фаворитке оставляет желать лучшего, тем не менее готова всю жизнь видеть ее рядом. Да, задвинутой в угол. Да, почти бесправной. Но в семье.
— А я сразу сказал, что затея глупейшая, — со свойственной ему грубой прямолинейностью припечатывает Эстон. — Не понимаю, ради чего вся эта щепетильность? Претит тебе оставаться его фавориткой? Так ему и скажи. Коротко и без купюр. Мол, либо сам отказывайся, если опозориться не хочешь, либо потом последствия разгребай. И плевать, что у цессян фаворитка не имеет права на подобное заявление! Это их проблемы, а не твои. Так нет же, вечно вы, женщины, напридумываете себе сложностей! Хотя, конечно, чего еще ожидать, когда для вас физическое влечение стоит на первом месте? И как только оно нарастает, мозг тут же отключается. Атиус определенно умеет этим пользоваться.
Файола смотрит на меня укоризненно, но я лишь коротко предупреждающе качаю головой. После того как альбинос обвинил ее в разглашении информации, я еще раз попросила подругу никому не рассказывать, что между принцем и мной ничего нет. Не хочу давать Эстону такой козырь в руки. Памятуя о том, как радикально действовал его отец в отношении кавалера дочери, можно представить, на что сыночек способен. Да он запросто Цесс в противостояние остальным планетам империи поставит и даже не задумается о последствиях. И якобы имеющаяся у меня привязка к принцу для него сейчас единственный сдерживающий фактор.
Зачем же тогда я к нему пришла? Надеялась, что рогранин хоть какой-то план предложит. Вот только он, похоже, гибкость в поступках и дальновидность проявлять не умеет. Неужели мне действительно не остается ничего, кроме как устроить скандал на церемонии?
— Откуда у принца информация о нашей встрече на крейсере? — меняю тему, чтобы Эстон не заподозрил, что наши с Фай переглядывания несут какой-то смысл. — Кто постарался?
— Так я… это… того… — натужно вздыхает Эстон. Смотрит мне в лицо, где изумление сменяется возмущением, и оправдывается: — Я же не специально! Разговорился с Виарией, когда она в мою каюту пришла, нужно ведь было с ней найти общий язык, не тащить же девчонку с порога в постель? Вот и сказал как есть. Что у них по кораблю не только беловолосые девушки по гостям ходят, но и черноволосые тоже. Откуда мне было знать, что, кроме тебя, на цессянском крейсере нет ни одной рооотонки?
Действительно, откуда? Так и хотелось ему популярно объяснить, как именно он должен был это узнавать и что конкретно своей любовнице-шпионке говорить. Но я сдержалась. Лишь покивала молча, окончательно убеждаясь, что замуж за рогранина мне не хочется категорически. Вот честное слово, чем быть его женой, так уж лучше стать фавориткой Атиуса. Альбинос, по крайней мере, ко мне с большим уважением и тактичностью относится. Возможно, не совсем равнодушен, раз ревнует. К моему мнению прислушивается. Старается создать максимальный комфорт. Даже его запреты объяснимы и логичны, хоть и не совсем приятны.
С таким настроем я с Эстоном и прощаюсь, стараясь не показать той степени отторжения, которая у меня сформировалась. А жаль. Ведь чисто внешне он мне импонирует — крепкого телосложения, такой же невысокий, как рооотонцы; хоть и моложе Атиуса, но выглядит старше. Определенно из-за разницы в сроке жизни.
