Изящное тело под моими руками вздрагивает, разворачиваясь. Карие глаза испуганно округляются, но уже через секунду женские ручки стискивают меня настолько крепко, что ни её хранитель, ни мой разделить нас уже не в состоянии. Хоть и стараются. Когда же им становится понятно, что занятие бессмысленное, нас просто буксируют до ближайшего пузыря, пропихивая внутрь сквозь мембрану.
– Айна!
– Лила!
Мы, падая на пол, синхронно восклицаем, ничуть не заботясь о том, что нас кто-то услышит. Впрочем, беспокоиться всё равно не о чем – проявив неожиданную солидарность и деликатность, наши хранители остались снаружи, мы только неясные контуры их тел видим.
Пузырь оказывается ничейным, пустым, нас никто не отвлекает, и мы забываем обо всём. Подружка, захлёбываясь эмоциями, меня расспрашивает, я столь же темпераментно пересказываю события, произошедшие после её «гибели». К тому моменту, когда настаёт черёд впечатлений от общения с зоггианами, Айна почти успокаивается. Её рука уже не так сильно стискивает мою, а голова всё реже склоняется на плечо. Мы даже с пола перебираемся на кровать, чтобы удобнее было.
– Значит, ты решила работать, – сидящая напротив девушка неторопливо накручивает на палец край одной из невесомых юбок своего наряда. – Ясно. А о спутнике, настоящем хранителе, не думала?
– Пока нет, – осторожно отвечаю. – А ты?
– Я… – Айна вздыхает, по всей видимости, старательно себя контролируя, но вздох получается томным, в глазах появляется нежность, и надолго её сдержанности не хватает. Уже через секунду на меня обрушивается: – Ой, Лила, я его так люблю, – от избытка эмоций голос срывается и дрожит, доказывая, что она не притворяется. – И он без меня жить не может. Через два дня, когда закончится адаптация, Латон меня заберёт. Он такой замечательный! Самый лучший! Такой нежный, заботливый, безумно-безумно красивый!
Кто бы сомневался. У меня даже образ в голове сразу вырисовывается: классически-идеальный зоггианин брюнетистой наружности.
– Ты к нему сейчас ехать собиралась? – начинаю чувствовать угрызения совести.
– Нет, – беспечно отмахивается маленькая ладошка, опускаясь на юбку и разглаживая смятую ткань. – На склад. Мой хранитель сказал, что я могу сама выбрать себе одежду.
– И тебя в этом ничего не смущает? – радуюсь, что мы перешли к теме, которую мне безумно хочется обсудить. – То, что за неё не нужно платить, – поясняю, потому что подружка хмурится, пытаясь понять суть вопроса. – И то, что ты будешь всё получать просто так. А если станешь работать, то фактически бесплатно.
– Нет, не смущает, – пожимает голыми плечами подружка. – Во-первых, выйди я замуж на Цессе, муж всё равно не позволил бы мне зарабатывать и обеспечивал бы сам. Так какая разница: он или общество? А останься я одиночкой, сама понимаешь, какие бы у меня были условия жизни! Моя мама – классический тому пример. Во-вторых, воспитание детей – это тоже работа. А я очень хочу от Латона девочку и мальчика. И он об этом мечтает, – красивые губы растягиваются в улыбке. – Ну и в-третьих, это их мир и их правила. Зоггиане нас спасают. Позволяют с ними жить, причём жить комфортно. Оставляют право выбора и ничего не навязывают. Окружают заботой, любовью! Зачем же я буду вмешиваться и насаждать то, что для них неприемлемо?
Позиция по-женски правильная, социально грамотная и психологически верная. Может, это только у меня какое-то патологическое стремление сунуть свой нос в чужие дела?
– И как же ты с ним познакомилась? – предпочитаю перейти на нейтральную тему. – Ты ведь всё это время в лазарете жила под надзором своего хранителя?
– Ну что ты! – искренне удивляется девушка. – Мы же не пленницы! Если есть желание, можно попросить, и тебя куда угодно отвезут. Между прочим, раз ты не в курсе, помощь в поиске постоянного хранителя как раз и есть одна из функций временного! Мне, когда я решила, что местных профессий не знаю, а работать по своей специализации не смогу… кому тут нужны цессянские обрядовые танцы? – смеётся. – Так вот, хранитель мне предложил погулять по городу. Без какой либо определённой цели. Просто посмотреть, как живут зоггиане, где работают. Я забрела на ферму, где выращивают рыб, и именно тогда Латона первый раз увидела. Сразу поняла, что хочу быть именно с ним, хотя и других мужчин до этого встретила немало, – прикрывает глаза, вспоминая. – Знаешь, это совершенно непонятно. Он ведь не навязывался, даже не говорил со мной, просто стоял в стороне и смотрел, а меня всё равно к нему потянуло. А когда подошла и имя назвала… – улыбка становится ещё шире. – Он мне руку поцеловал, представляешь?! Я думала, такого вообще не бывает!
Да уж… Мне тоже казалось, мужчины только в губы целуют. Так, делаем вывод: имя никому не говорить и руки держать от зоггиан подальше. Дабы себя не провоцировать. А то, вон, одна уже для объективной действительности потеряна. Впрочем, почему одна? Похоже, все девушки, кто сюда попадает, рано или поздно (но, по всей видимости, чаще всё же рано) теряют голову из-за любви. Дихол! Я точно в этом смысле какая-то неправильная!
– Не расстраивайся, Лила, – по-своему расценив наступившее молчание, Айна меня обнимает, поглаживая по спине. – Ты обязательно встретишь здесь своего любимого! Поверь, это так прекрасно, когда рядом с тобой тот, кому ты можешь всецело доверять и ни о чём другом не думать.
Доверие… Наверное, именно в нём дело. Я, пожалуй, за всю свою жизнь только искренности Троя и начала верить, но он совсем ещё мальчишка! А остальные мужчины сделали всё для того, чтобы моя персона всеми силами стремилась держаться от них подальше. Я Монта имею в виду. Да и Харт в этом смысле тоже постарался. Зоггиане же пока для меня загадка.
А вот «ни о чём не думать» теперь уже вряд ли получится. Айне простительно, она всех масштабов бедствия себе не представляет, я ведь свой разговор с Ниродином ей не пересказывала. Зато
