Странным образом ко мне сразу возвращается слух. Сначала мне слышатся приглушенные звуки, но затем, когда они становятся чуть четче, я не понимаю их сути. Думаю, мой мозг представил себе, что он разорван на части и теперь медленно выпускает свои щупальца, цепляясь за нервные окончания, и пробивается через изъяны синапса, радуясь от того, что он все еще способен работать.
— Что происходит? — спрашиваю я, мой мозг-щупальце наконец-то нашел путь к моему языку.
— Иисусе, чувак, я думал тебя поджарили, — восклицает Томас, появляясь из стороны, как я теперь вижу, того же антикварного дивана, на который меня положили в первый раз в ту ночь в доме Анны, когда ударили по башке. Я нахожусь сейчас в магазине Морфана.
— Когда тебя принесли… — начинает Томас, но не оканчивает рассказ, я же знаю, что он имеет в виду. Я кладу руку на его плечо и сжимаю.
— Со мной все в порядке, — отвечаю я и с небольшим усердием немного приподнимаюсь. — Я попадал и в худшие передряги.
Находясь на другом конце комнаты, стоя к нам спиной и показывая, будто у него есть более интересные дела, Морфан неожиданно смеется.
— Не в этом случае, — он поворачивается. Его проволочные очки сползли к кончику носа. — Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Тебя заколдовали.
Томас, Кармел и я ведем себя так, как и любой другой человек на нашем месте, услышав подобное: мы переглядываемся друг с другом, а затем хором спрашиваем «А»?
— Заколдовали, мальчик, — рявкает он. — Все дело в вест-индийской магии Вуду. Тебе просто повезло, что я провел целых шесть лет на острове Ангилья вместе с Юлианом Баптистом. Он был настоящим чародеем.
Я разминаю конечности и сажусь прямо. За исключением небольшой боли сзади, в спине, и головокружения я чувствую себя вполне сносно.
— Меня заколдовал чародей? Разве это не то, что рассказывал Смурф[49], как они смурфили[50] банк[51]?
— Только без шуток, Кассио.
А вот моя мама. Она ужасно выглядит. Скорее всего, плакала. Ненавижу то существо.
— Я до сих пор не могу понять, как он к нам пробрался в дом, — говорит она. — Мы были всегда осторожными. Барьерное заклинание всегда работало. Оно же откликнулось на вторжение Анны.
— Это было сильное заклинание, миссис Лоувуд, — мягко отвечает Анна. — Я бы никогда не сумела переступить порог вашего дома. Сколь сильным не было мое желание, — когда она проговаривает последнюю часть, ее радужка глаз становится темнее на три оттенка.
— Что произошло? Что случилось после того, как я потерял сознание? — сейчас мне было интересно. Я вздохнул с облегчением от того что не мертвый.
— Я говорила ему выйти и встретится со мной лицом к лицу, но он не захотел. Он просто растягивал губы в ужасной улыбке, а затем внезапно ушел, ничего не оставив после себя, кроме дыма, — Анна поворачивается к Морфану. — Что оно такое?
— Он был колдуном. Кем он стал теперь, понятия не имею. Он с легкостью преодолевает любые препятствия. Теперь он стал только сильней.
— Какая конкретно магия? — спрашивает Кармел. — Я единственная, кто не знает об этом?
— Здесь уместно использовать другое слово, принадлежащее Вуду, — отвечаю я, и Морфан хлопает рукой по деревянному углу счетчика.
— Если вы так думаете, считайте, что уже мертвы.
— О чем ты? — спрашиваю я. Пошатываясь, я тянусь к пальцам ног, когда Анна берет меня за руку. Разговор не получится, если буду лежать.
— Магия это Вуду, — объясняет он. — Но Вуду далеко не магия. Вуду считается не более чем афро-американским колдовством. Ею занимаются по всем правилам, как и обычные люди, когда практикуют колдовство. У магии же нет правил. Вуду располагает уровнями мощности каналов. Магия — это сила. Чародей не раскидывается энергией налево и направо, а просто впитывает ее в себя, накапливая. Поэтому он становится источником питания.
— Но черный крест — я нашел черный крест, как у Папы Легба[52].
Морфан машет рукой.
— Вероятно, сначала он начинал с Вуду, но теперь стал намного сильнее. Ты нас всех втянул в жизнь, полную неудач.
— Что значит «втянул»? — спрашиваю я. — Я ж не кричал ему типа «Эй, парень, убивший моего отца, приходи терроризировать меня и моих друзей»!
— Ты привел его сюда, — огрызается Морфан. — Он же был с тобой все это время, — затем переводит взгляд на атаме. — Выброси этот проклятый нож.
Нет. И еще раз нет. Такого не может быть на самом деле. То, о чем он сейчас говорит, не правда. Атаме в моих руках теперь ощущается намного тяжелее, чем раньше. Блеск лезвия ослепляет глаза, от которого я чувствую, как предательски замыкаюсь в себе. Он утверждает, что колдун и мой нож связаны вместе. Я же сопротивляюсь данной мысли, хотя и знаю, что он прав. Иначе зачем бы ему возвращать нож мне назад? Или Анна, ощутившая запах дыма, когда ее порезали? Тогда она упомянула, что он был к чему-то привязан. К чему-то темному, потустороннему. Я думал, что ножу была просто присуща такого рода власть.
— Он убил моего отца, — я слышу свой тихий голос.
— Конечно, — фыркает Морфан. — Как думаешь, стал бы он привязываться к ножу в первую очередь?
Я не отвечаю. Морфан обращает на меня свой взгляд гения. В той или иной мере мы сейчас все подвластны его взору. Но пять минут назад я валялся почти неживым, так что дайте мне теперь свободу действий.
— Все случилось из-за твоего отца, — шепчет моя мама. А затем возвращается к главному: — Потому что оно съело его.
— Плоть, — продолжает Томас, и на лице загораются глаза. Он с одобрением смотрит на Морфана, а затем продолжает: — Он пожиратель плоти. А она — это сила. Сама суть. Поедая твоего отца, вместе с плотью он получал еще и его силу, — он смотрит на мое атаме, словно никогда прежде не видел. — Кас, это то, что ты называл родственной связью. Теперь оно связано с ним. Нож подпитывает этого призрака.
— Нет, — слабо возражаю я. Томас смотрит на меня с беспомощным, чувствующим вину выражением на лице, пытаясь доказать мне, что я не специально вел себя подобным образом.
— Подождите, — вмешивается в разговор Кармел. — Вы хотите сказать, что у этого существа теперь присутствует частички душ Уилла и Чейза? Он что, носит их в себе теперь постоянно? — она выглядит напуганной.
Я опускаю взгляд на атаме. С его помощью я отправлял дюжины призраков в далекое плаванье. Теперь я понимаю, что Томас и Морфан правы. Так куда же на самом деле я отправлял этих проклятых призраков? Нет желания об этом рассуждать. За моими закрытыми
