Сиф поднимает голову, и, различив в возвышении над скалой слабый мерцающий огонь, едва сдерживает рвущийся из груди ликующий крик.
Она нашла его.
Этот огонь развели сбежавшие из нижнего города асы — больше некому бродить по лесу в такое страшное время.
Сиф с трудом поднимается с земли и на неверных ногах идет к мерцающему сквозь ветки деревьев огню. В голове рождается смутная мысль: хороша она наверно сейчас — в порванной одежде и вся, с ног до головы, измазанная грязью. Но эта мысль тут же уходит и перед глазами встают образы мертвых друзей.
Теперь, когда они мертвы, ничто другое, кроме всепоглащающего желания отомстить их убийце, значения не имеет.
Губы снова начинают предательски дрожать. Сиф подбирает полы плаща и, уже не в силах бежать, плетется вперед, прочь от дворца, прочь от смерти.
Мысль о том, что Тор остался один на один с Хелой, разрывает ее на части изнутри и не дает покоя. А потом все мысли уходят, и их сменяет тупая боль. Огонек впереди вдруг раздваивается и начинает плясать, а Сиф слышит совсем рядом шаги и секундой спустя без сил падает в объятия чьих-то рук.
Локи вздохнул и откинул голову назад, прислонясь затылком к спасительной прохладе камня. Тор лежал рядом с ним на голом холодном полу без сознания. Немного подумав, трикстер коснулся пальцами его лба. Горячий.
Дело плохо.
Тора, как и его самого чуть ранее, принесли и свалили в эту темницу приспешники Хелы. При виде израненого брата Локи испытал смешанные чувства, среди которых доминировала ярость. Но только на этот раз он злился не на Тора.
Трикстер всей душой люто ненавидел Хелу, по чьей вине он и оказался сидящим здесь — в холоде и мраке асгардской темницы, не в силах пошевелиться или хотя бы вздохнуть полной грудью.
Хотя, впрочем, он и не хотел этого делать. Все, о чем он мечтал и к чему стремился, все, к чему он так долго шел, разрушилось в один день. И пусть Локи знал, что его слепая жажда отмщения не приведет его ни к чему хорошему, а игры с существами, гораздо более сильными, чем он сам, лишь повернутся против него, разочарование все же было слишком горьким.
Глупец.
Теперь, оглядываясь назад, он осознавал, насколько глупым и беззрассудным было его желание отомстить. Неужели он и вправду считал, что, дав свободу Таносу, избавится от Хелы? Неужели он считал, что титан, получив свободу, сразу же исполнит часть своей сделки? В том, что Танос убьет Хелу, Локи не сомневался. Но он отнюдь не был уверен в том, что титан сделает это до того, как Богиня Смерти прикончит его — незадачливого трикстера, который сглупил в своем стремлении отомстить всем своим обидчикам.
И что в итоге?
Власть, которая была у него в руках совсем недолгое время, оказалась призрачной и легко утрачиваемой. А сам он теперь обречен гнить в темнице Асгарда.
Впервые за всю жизнь он опустил руки. А желание убить брата — отомстить Тору за всю причиненную ему боль — вдруг пропало само собой.
Тор лежал рядом с ним — такой же слабый и уязвимый, израненый и поверженный, почти мертвый. Он мог умереть в любую минуту — об этом говорили раны, оставленные Хелой.
Еще час назад Локи с удовольствием наблюдал бы брата таким. Но сейчас он вдруг понял, что не может позволить Тору умереть.
Он и так виновен в смертях всех, кто был ему по-настоящему дорог.
====== 39. Камень Души ======
Тор почувствовал, как чьи-то пальцы медленно перебирают его спутанные пряди. Движения чьих-то рук были плавными и неторопливыми, теплыми и такими родными, что Громовержец — всего на мгновение — вдруг оказался в прошлом, где мать так же заботливо перебирала его волосы, уложив его голову к себе на колени.
Поднять веки вдруг стало непосильной задачей. Тор честно попытался открыть глаза, но не смог. По всему телу разливалась слабость, но с каждой секундой боль становилась слабее. Она уходила, будто повинуясь движению этих рук. Беспамянство прошло, и на смену ему пришло четкое осознание произошедшего. Перед глазами тут же возникли образы мертвых друзей — Фандрал, лежащий ничком на холодном камне и Огун, пораженный мечом в самое сердце.
С коротким всхрипом Тор открыл глаза. Сердце билось в два раза быстрее, готовое вырваться из груди, и дыхание никак не удавалось унять.
Руки, снимающие боль, отстранились, и такой до боли знакомый голос прошелестел:
— Что, уже успел глаз потерять?..
Тор сел, пожалуй, слишком резко, и от этого движения закружилась голова. Когда зрение вновь вернулось, Громовержец смог увидеть своего нежданного спасителя — Локи сидел рядом с ним, прислонившись спиной к каменной стене, и со слабой усмешкой смотрел на брата. Он выглядел совсем иначе, чем при последней их встрече — длинные черные волосы беспорядочно разметались по спине, плечи были опущены, и во всей его фигуре не было уже присущей ему спеси и гордыни. Трикстер сидел и вяло смотрел на Тора, не предпринимая никаких попыток спрятаться от гнева Громовержца или уйти от объяснений.
— Ты что здесь делаешь? — не сумев скрыть в голосе обиду и гнев, спросил Тор.
Локи прикрыл глаза, как будто ему было физически тяжело смотреть на Тора.
— То же, что и ты, — тихо ответил он и мазнул языком по пересохшим губам.
Тор внимательнее осмотрелся по сторонам. Они оба находились в темнице. И не в той, где держали пленников вот уже много лет, а в той, что находилась в самой нижней части дворца и была больше похожа на заброшенный подвал. Каменные стены, решетки, факелы на стенах, холод и мрак — все, что в ней было.
Со своими пленниками Хела явно не церемонилась.
Тор встал и прошел к ближайшей к нему стене. Огромные каменные глыбы вплотную были прижаты друг к другу. Узкие решетки с другой стороны невозможно было согнуть даже ему. Выбраться отсюда не представлялось никакой возможности.
— Ты бы не бегал так резво, — снова прошелестел из своего угла Локи. Он попытался встать, но тут же скривился и остался сидеть. Рука безвольно лежала на полу возле слабого тела и выделялась на фоне полумрака снежной белизной. Трикстер выглядел совсем уж бледным и больным — а может, это была всего лишь игра света.
— Это все из-за тебя! — подходя к Локи и встряхивая его за плечи, упрекнул брата Тор. От действия Громовержца трикстер слабо трепыхнулся, но даже не попытался вырваться
