— Да, — ответил Азирафаэль. — Но сейчас в этом нет надобности: дитя не хочет во тьму, и все то зло, которое есть в нем, он не осознает. Ты знаешь, как он попал сюда? Он вызвал демона, но не для сделки или охоты, а потому что соскучился.
— Он водит дружбу с демонами?
— Прости меня, Кастиэль, но не тебя ли демон перекрестка при мне назвал «сладеньким»? Насколько я понимаю, подобные прозвища дают близким.
— Он демон! А это — оскорбления! Нам просто… приходилось работать сообща.
— Хассалех вырос в окружении демонов в аду, не в обычном аду, откуда ты вытащил когда-то Дина, а в самой преисподней. И худшее, что он сделал в своей жизни — это попытался поговорить с одним из своих учителей. Не руби с плеча, Кастиэль. Этот ребенок дорог не только Габриэлю и Вельзевул, и сражаться за него будут создатели всего сущего.
***
Габриэль сел на край кровати Хасса и провел пальцами по его волосам, с нежностью, сразу же воспринятую собственным разумом как постыдная слабость, отмечая с необъяснимой радостью его невероятное сходство с Вельзевул. Он взял от них обоих лучшие черты: нос и большие глаза от матери, губы и скулы от него самого. На Земле бытовало поверье, что похожие на матерей сыновья особенно счастливы; Габриэль мечтал о счастье собственного ребенка больше, чем о чем-то в своей вечности, скорее всего потому, что он не мечтал ни о чем другом. Хотел — и получал, но не мечтал.
— Мне нужна твоя помощь, Хасс, — тихо сказал Габриэль и начал объяснять, что собирается вытащить Михаил из западни, в которую та угодила, сражаясь на Земле с вырвавшимся из преисподней Люцифером. Проблема в том, что в аду Люцифер, естественно, гораздо сильнее прочих архангелов, ведь он на своей территории, но нельзя же оставить Михаил там.
— Мне надо будет пойти с тобой? — у Хасса глаза загорелись. Он осознавал свои способности и возможности, не использовал, потому что отец запрещал, но теперь ему точно позволят.
— Нет, — Габриэль покачал головой. — Помнишь, я сделал тебе палочку? То, что в ней было — это моя благодать. Немного, но все же. И сейчас я прошу тебя о том же.
— Ты хочешь мою благодать? — уточнил Хасс.
— На время, — сразу оговорился Габриэль. — Но если я сунусь в клетку Люцифера только со своими силами, я боюсь, я не смогу и помочь Михаил, и не упустить сатану.
— Будет больно? — подумав, тихо спросил Хасс.
— Немного, — честно ответил Габриэль. — Ты почувствуешь слабость и усталость, так люди ощущают себя, когда больны. Но как только все кончится, я верну, и все станет как прежде.
— Ты точно спасешь Михаил так? — опять задал вопрос Хассалех. Габриэль уверенно кивнул. — Хорошо. Что мне делать?
— Ляг и закрой глаза, — Габриэль поднялся на ноги, заводя руку за спину, где всегда носил нож, наклонился над кроватью Хасса. — Потерпи немного, — и сделал тонкие надрезы на его горле и запястьях.
Благодать нефилима была ярче его собственной и вливалась в вены чистым потоком холодной силы. Габриэль, хотя это был его собственный сын, едва удержался в разуме и не забрал ее полностью, но все равно взял больше, чем планировал. Провел руками по ранам, те мгновенно затянулись под его прикосновениями. Хасс медленно открыл мокрые глаза.
— Теперь ты можешь спасти ее? — шепотом спросил он, вытирая щеки, садясь и обнимая архангела за шею.
— Конечно, — Габриэль снял ботинки и лег на кровать рядом с ним, обнимая в ответ и успокаивая; планы изменились — если он и хотел вернуть благодать Хассу после того, как вернется из клетки, теперь он решил сделать это после схватки с Вельзевул. — Теперь я могу все…
Утро в бункере началось с возвращения Кроули и Дина. Демон постоянно нерввно взглядывал на часы, подсчитывая, когда истекут отмеренные ему Вельзевул двадцать часов, а Дин набросился на еду, как будто не ел вечность.
— Как ты собираешься выйти из клетки? — с набитым ртом спросил он Габриэля. — Люцифер тебя так просто не отпустит. И Михаила тем более.
— Я не буду спрашивать его позволения, — улыбнулся Габриэль и повернулся в сторону Хасса, который сидел рядом с ним и уныло ковырял вилкой кусок мяса. — Ешь, Хасс, теперь это точно нужно.
Азирафаэль присел возле Хасса, взял его руки в свои.
— Ты совсем заледенел, — обеспокоенно сказал он и посмотрел на Габриэля, который бездумно откинулся спиной на стену и смотрел на люстру. — Габриэль!
— Что?
— С Хассом что-то не то.
— У Вельзевул тоже всегда холодные руки, — с плохо скрытым раздражением отозвался архангел. — У нас мало времени. Демон, — он повернулся к Кроули. — Иди на поклон к Вельзевул, Азирафаэль, Дин — вы со мной к проходу, Сэм, проследи за Хассом, чтобы с ним ничего не случилось, — сапфировые глаза архангела остановились на Кастиэле. Тот думал, что Габриэль его демонстративно проигнорирует, но тот широко ему улыбнулся. — Кастиэль, после времени в клетке Михаил может быть… растеряна и не в себе. Нужна ловушка по типу демонской, только для ангела.
— Таких не существует, — отозвался ангел. — Только граница круга из святого масла.
— Не может быть, — Габриэль нахмурился. — Она бы тогда заметила… надо найти, наверняка что-то есть в этих книгах. Ищи то, что придумал Хастур.
— Хастур придумывал ангельские ловушки? — Сэм даже приподнялся.
— Все первое тысячелетие на это убил, — отозвался Габриэль. — Все способы поймать ангела открыты им и опробованы на Михаил. И надо же ему было забыть укрепить пещеру… Михаил обрушила на него горную породу, когда он попытался ее поймать и поймал, и разбила целостность рисунка.
— Почему ты постоянно говоришь про Михаил, что это она? — наконец Дин задал давно интересовавший его вопрос.
— Потому что это она, — ответил за Габриэля Хасс. — Она только на Земле носит мужские тела, потому что они удобнее. Ну, так она говорит.
Дин обернулся на мальчика и едва его узнал: глаза запали, лицо, и без того бледное, стало каким-то серым.
— Эй, — Дин присел перед ним и протянул один из своих ножей. — Не переживай так, все уладится. Никто тебя не заберет, а если попробует, врежь ему этим ножом.
— Я не хочу, чтобы это все было, — тихо ответил Хасс, но нож взял. — Вы с братом,
