– Все устроено, – повторил тот, что был посередине, следуя за старшим.
– В восемь вечера, – добавил младший, семеня след в след за средним. – И только Софи.
– Откуда вы знаете, что она окажется в безопасности? – запаниковала Агата.
– Все устроено, – повторил главный из Старейшин и запер за собой дверь.
Ошарашенные девочки стояли молча, пока Софи не завизжала:
– Вот видишь? Я же тебе говорила! – Она соскользнула с фриза и сжала Агату в объятиях. – Все будет хорошо! Ничто не сможет разрушить наше «долго и счастливо»!
От облегчения у Софи будто выросли крылья, и она порхала, собирая свои кремы и огурцы в милый розовый чемоданчик. Ведь неизвестно, сколько времени пройдет, пока подруга сможет навестить ее с новой порцией трав. Она оглянулась на Агату, чьи большие темные глаза не отрывались от окна.
– Не тревожься, Агги. Все же устроено!
Но Агата смотрела на снующих меж руин жителей, которые кидали на церковь полные ненависти взгляды, и вспоминала те времена, когда, по словам матери, Старейшины все «устраивали»… Она могла лишь надеяться, что сейчас результаты будут лучше.
Перед закатом Старейшины разрешили Стефану зайти в церковь. Софи не видела его с тех пор, как он их запер. За это время он изменился: борода отросла, одежда стала грязной, а кожа приобрела землистый оттенок. Стефан явно недоедал, у него не было двух зубов, а левый глаз украшал свежий синяк. Так как его дочь была под защитой Старейшин, жители города вволю вымещали свое раздражение на нем.
Софи изобразила сочувственный вид, но ее сердце ликовало. Не важно, какой доброй она пыталась быть – ведьма внутри ее все еще хотела, чтобы отец страдал. Она взглянула на Агату, которая грызла ногти в углу и делала вид, что не прислушивается к их разговору.
– Старейшины сказали, что это ненадолго, – сказала Софи.
– Как только те трусы в лесу поймут, что тебя перепрятали, они заявятся сюда, чтобы проверить. И я буду готов их встретить. – Он почесал свой весь в черных точках нос и заметил, как дочь передернулась от отвращения. – Я знаю, у меня тот еще вид.
– Тебе нужен медовый крем, – сказала Софи, роясь в своей сумке с косметикой, пока не нашла мешочек из змеиной кожи. Однако отец неотрывно смотрел на разрушенный город, и глаза его увлажнились.
– Отец?
– Горожане хотят выдать тебя. Но Старейшины сделают все для твоей защиты. Тем более под Рождество. Они гораздо лучше нас всех, – мягко произнес он. – Правда, никто в городе больше не хочет продавать мне еду. Как же мы выживем?..
Он вытер глаза.
Софи никогда не видела своего отца плачущим.
– Ну, я в этом не виновата, – вспылила она.
Стефан выдохнул:
– Софи, самое главное – чтобы ты вернулась домой.
Софи крутила в руках мешочек с медовым кремом:
– Так, и где ты теперь живешь?
– Вот еще одна причина моей непопулярности, – ответил отец, потирая разбитый глаз. – Тот, кто охотится за тобой, снес все дома – кроме нашего. Лавка с продуктами разрушена, но Оноре все еще как-то удается кормить нас каждый вечер.
Софи сильнее сжала свой мешочек:
– Нас?
– Мальчики переехали в твою комнату до тех пор, пока все не уладится. Мы с Онорой ждем подходящего момента, чтобы закончить свадьбу.
Софи изо всех сил швырнула в него мешочек. Голодный Стефан учуял мед в креме и плотоядно уставился на ее сумку:
– У тебя есть что-нибудь, что мальчишки смогут съесть?
Агата заметила, что Софи на грани обморока, и немедленно вступила в разговор:
– Стефан, ты знаешь, куда Старейшины ее спрячут?
Он помотал головой.
– Но они уверили меня, что ни убийцы, ни горожане не смогут ее найти, – сказал он, наблюдая, как Софи тащит свою сумку на другой конец церкви, как можно дальше от него. Стефан подождал, пока она удалится настолько, что не сможет его слышать.
– Понимаешь, нам нужно ее спрятать не только от этих убийц, – прошептал он.
– Но она не сможет долго продержаться одна, – беспокоилась Агата.
Стефан взглянул в окно на окружающий Гавальдон лес, ставший теперь мрачным и казавшийся бесконечным под заходящим солнцем.
– Что там с вами случилось, Агата? Кто хочет убить мою дочь?
Ответа у Агаты пока не было.
– А что, если план Старейшин не сработает? – спросила она.
– Мы должны доверять Совету Старейшин, – Стефан отвел глаза, – им лучше знать, что нужно делать.
Агата заметила страдание на его лице. «Стефан пострадал больше всех», – вот как сказала ее мать. Но что она имела в виду?
– Я позабочусь о ней, – виновато сказала Агата. – Софи будет в безопасности. Я обещаю!
Стефан наклонился и взял ее лицо в ладони:
– Мне нужно, чтобы ты сдержала это обещание.
Они обернулись к Софи. Девочка сидела на алтаре, крепко прижав сумку к груди.
– Я буду дома к выходным, – пробурчала Софи, – и хорошо бы на моей кровати лежали свежие простыни!
Когда пробило восемь часов, Софи все еще сидела на алтарном столе в окружении подтекающих свечей и слушала, как недовольно урчит ее желудок. Она позволила отцу забрать последние диетические (без масла!) крекеры для мальчиков, но только потому, что Агата практически принудила ее. Мальчишки ими точно подавятся. Эта мысль ее согревала.
Софи вздохнула.
Директор школы был прав. Я есть Зло.
Вот только со всеми своими талантами и колдовством он даже не догадывался, что от этого есть лекарство. Подруга, которая делает ее доброй. Пока у нее есть Агата, Софи ни за что не станет вновь мерзкой, страшной ведьмой.
Агата не хотела оставлять Софи одну, но Стефан настоял. Старейшины выразились четко: «Только Софи», и сейчас не стоило оспаривать их приказы. Сейчас, когда они как раз собирались спасти ей жизнь.
Оказавшись в одиночестве, Софи почувствовала беспокойство. Кажется, Агату что-то тревожило. Она будто бы относилась к Софи настроженно – как тогда, когда Софи грубила ей, витая в мечтах сказочной принцессы. Но сейчас она уже не могла представить себе будущее без Агаты. Не важно, как долго Софи придется прятаться и как тяжело ей будет – она выдержит все, потому что знает: ее ждет подруга. Подруга, которая стала ее настоящей семьей.
Но тогда почему Агата так странно ведет себя последнее время?
Софи заметила, что за прошедший месяц дистанция между ними увеличилась. Во время их прогулок Агата почти не смеялась, отстранялась, когда Софи пыталась ее обнять, и казалась глубоко погруженной в свои мысли. Впервые с тех пор, как они познакомились, у Софи появилось ощущение, что она вкладывается в эту дружбу больше подруги.
А потом эта свадьба. Она притворилась, что не заметила, как ладонь Агаты ходила ходуном, словно хотела выскользнуть из руки Софи. Будто она не могла удержать какой-то страшный секрет.
Может, я не такая уж и добренькая.
Пульс застучал у Софи в ушах. Палец Агаты не мог светиться в тот день.
Или мог?
Она
