Нет, наказывать преступников, конечно, наказывали. Для этого держали специальных палачей, которые принародно осуществляли приговор и сразу отпускали наказанных на все четыре стороны. Но далеко не всегда эти наказания были физического свойства. Например, последнее разбирательство, на котором присутствовал Зак, судило многоженца. Судья постановил обрить любвеобильного козлика налысо и на два года сделать на его лбу предупредительную надпись магической краской, немедленно проявляющейся, едва ловелас начинал слишком близко подбираться к особе противоположного пола.
А вот тех, кто совершил слишком тяжелое или подлое преступление, либо отправляли поработать на благо королевства, либо лишали личности. И потому каждый, кому приходила в голову не лучшая идея легкой наживы, долго решал, а стоит ли задуманное грядущей расплаты.
Такого хорошего пробуждения у Тимки не было уже давно. Настолько славного, что было страшно открывать глаза – а вдруг картинка не совпадет с ощущениями? Потому он и продолжал лежать, не открывая зажмуренных глаз, пытаясь разобраться в своих чувствах, пока не сдернул с места обжигающий удар плетью.
Мягкая постель, пахнущая высушенным на солнце бельем, теплое легкое одеяло. Но главное – отсутствие боли, ставшей почти привычной, но от этого не менее ненавистной. Его никогда не били до тех пор, пока они не провалились в этот проклятый мир. Он много раз обдумал все, что произошло, пока поверил наконец: этот мир – не глюк и не выдумка. Не бывают выдумки такими реальными и жестокими.
Обиднее всего – Эдька первым понял, куда они попали и что нужно делать. А он, как последний лох, из тупого упрямства поперся прямо навстречу неприятностям, даже не догадавшись, что лучше ему было тогда разбиться в лепешку, чем получить такое «спасение».
Позднее он, конечно, допер, насколько глупо вел себя с самого начала всей этой истории. Как будто была его Маринка последней девушкой на Земле.
Ха! Да на той же дискотеке было немало хорошеньких девчонок, исподтишка стреляющих в него глазками. Что он так на Маринке зациклился? Ведь видел, что она сразу запала на Эдьку, но не хотел этому верить.
Приятнее было думать, что виноват старый приятель и достаточно разобраться с Эдькой, чтобы девчонка снова вернулась к Тиму. Хотя вроде не дурак, мог бы понять: если она, после того как целый год встречалась с ним, смогла так легко переметнуться к другу, значит, нужно самому бросать ее. И немедленно. Проблем в будущем меньше. А девчонок в их мире всегда было больше, чем парней. К тому же если отнять тех, кто в армии, в спорте, в тюрьмах, в плаваньях и во всяких меньшинствах, то на настоящего парня штуки по две приходится. Если не больше.
От этой приятной мысли Тимка довольно потянулся и тотчас, услыхав рядом приказ, выданный знакомым голосом, распахнул глаза от неожиданности.
– Иди скажи Заку – он проснулся.
Комната оказалась еще лучше, чем рисовалась в воображении. С высоким окном, за которым сияло солнечное утро, с добротной деревянной мебелью и букетом ярких цветов на резном столике.
Но самым главным сюрпризом был сидящий в кресле у кровати кареглазый шатен, который не мог быть больше никем, кроме как его бесследно пропавшим другом.
– Эдька? – хрипло позвал Тимка, и парень немедленно протянул ему серебряную кружку:
– Выпей, это целебный отвар.
Тимка осторожно сел, невольно вспоминая про страшную боль, вместе с хрустом ребер унесшую его в черноту забытья. Но тело никаких сигналов о неудобстве не подавало, и он уже смелее шевельнул рукой, принимая напиток. Сделал осторожный глоток – ничего, приятное. Не спеша допил и оглянулся, прикидывая, куда бы поставить кружку.
Эдик, следивший за ним не отрывая взгляда, забрал посудину и поставил на стол.
– Как я… здесь… – неуверенно начал Тимка, судорожно ища необходимые слова и никак не находя.
– Тим, ты не переживай, – мягко сказал Эдик. – Теперь все будет хорошо. Главное, я тебя нашел. Не сам, конечно, маги помогли. Из ковена. Но и у нас тоже есть способности. Иначе бы разбились. Я теперь буду просить, чтобы меня приняли в ковен. Только хотелось бы вместе, тут парней из нашего мира больше нет… Девчонок много, почти пятьдесят за последние годы попало. А из парней – мы двое.
– Эдька, а ты на меня совсем не злишься? – тихо спросил Тим, сердясь на самого себя за глупое упрямство.
Но лучше все сразу выяснить. Чтобы потом не хлопать глазами, когда тебе выкатят кучу претензий. Был у него один такой дружок, уже в институте. Все высказал сокурсничек, когда Тим отказался делать за него подсунутую под столом контрольную. Каждый стакан пива в счет поставил. А он-то думал, его по дружбе угощают.
– А ты? – виновато глянул Эдик. – Я ведь тебя сдуру по полной приложил… Не подумал про разницу в весе и подготовке. Надо было не горячиться, руки тебе скрутить и все выяснить. Может, дома бы остались. Не клеил я твою Маринку, честно, сама звонить начала. Наверное, у тебя номер стащила.
– Эдь, это я сам во всем виноват, дурак был. Давно понял.
– Ну и давай всё забудем, – грубовато оборвал расшаркивания Дик. – Иди умойся, вон та дверь, да оденься, там все приготовлено, а то сейчас маги придут.
Не хватало им еще, как девчонкам, нюни распускать. И без того проблем в жизни хватает.
Тимка почувствовал, как где-то в глубине груди тает тянущее ощущение прошлых промашек и обид, и лихо ухмыльнулся. Решительно слез с постели и, слегка покачиваясь на слабых еще ногах, двинулся к указанной двери.
Дик, закусив губу и морщась, словно от боли, глядел, как свободно болтается вокруг тощей фигуры его давнего дружка странная, длиной почти до лодыжек, рубашка. Тимка никогда не был толстым, но за эти два месяца превратиться в голимый скелет…
Эх, жаль, он вчера магов спросить не успел, что сделал Зак тому хряку, который сидел в луже…
Глава 13
Какой это был по счету день, Гистон сказать не мог. Но точно знал – впервые за долгое время, что это действительно день. Еще когда удары волн стали чуть слабее и в темной пелене безумно несущихся туч появились редкие бледные просветы, он понял, что шторм идет на убыль. Но только теперь, наблюдая за понемногу светлеющим небом и слушая грозный рокот волн, уже не перекатывающихся через стену тандука, действительно поверил, что этот катаклизм они пережили.
Не стоит вспоминать, с каким трудом и с какими потерями. Хабер до сих пор до того слаб, что не может поднять головы. И энергия у него почти на нуле. А сам Гистон ничем не может поделиться с другом. Все собираемые им крохи уходят на бытовые нужды. Едва собравшись с силами, он обшарил все помещения и выбрал самую сухую и удобную каюту. Разумеется, относительно сухую. Ею оказалась каюта капитана.
Потом создал простейшее существо, похожее внешне на круглую губку, и отправил высушивать залитый водой пол и мебель. Вырастая на потребленной воде, губка, достигнув максимального
