На выходе с детсадовского участка беспощадным по-осеннему ветром стряхнуло с ветвей деревьев капли недавно прошедшего дождя. Пока Таня со вздохом оттирала мокреть с лица, дядя Назарий огляделся. Не понимая, почему: забыл, с какой стороны пришёл? Или вообще для него это место незнакомо, потому что впервые здесь? - Таня встала рядом, с недоумением глядя на лисичек, которые тоже резко и быстро поворачивали головы во все стороны, будто выискивали кого-то.
Слегка шелестя по мокрому асфальту, усыпанному листьями, поблёскивая отмытыми дождём чёрными боками в жёлтых крапинках кленовых крылаток, подъехала шикарнейшая чёрная машина, при виде которой девушка только хмыкнула: “Глория бы сейчас запищала от восторга!” Ей показалось, машина ещё останавливалась, когда со стороны водителя открылась дверца. Высокий парень в деловом чёрном костюме мгновенно обогнул машину и почтительно открыл дверцу Назарию. Одновременно он скосился на Таню, но быстро перевёл глаза на её старшего спутника.
- Назад! - велел дядя Назарий.
Когда оба пассажира разместились на заднем сиденье - лисички юркнули под ногами сидеть, Таня отметила про себя, что у парня-водителя необычно застывшее лицо. То ли спокойное, то ли уважительное, но общее выражение - какое-то бесчувственно доброжелательное. А вот вёл себя водитель так, словно его и нет в машине. Полное впечатление отсутствия. Так что, пару раз забывшись, Таня чуть не обращалась про него к Назарию с вопросом, кто это такой. Но спохватывалась и замолкала. А потом и вовсе решила про себя: как только будет удобный момент, сразу у нового знакомого и спросит.
Зато разговаривать можно было спокойно, без оглядки на то, слушают ли их, или нет. Поэтому, когда машина зашуршала по мокрым листьям, Таня спросила:
- А как же мой аттестат? Ну, из общеобразовательной школы? Я же должна на уроки ходить, чтобы получить его!
С неожиданным ехидством Назарий поддел:
- И вчера должна была, и сегодня - не так ли?
- Я второгодница, - уже серьёзно объяснила девушка свои прогулы, о которых он как-то внезапно (как она поняла) заговорил, - и программу одиннадцатого класса уже прошла. Мне необязательно ходить на все уроки.
- И что тогда тебя беспокоит? Будешь и на свои уроки ходить, коли в том надобность почуешь. Ну а мои занятия воспринимай как хождение, например, в секцию али в кружок какой. У нас на уроках весело! - чуть не самодовольно закончил Назарий.
Сообразить, шутит ли он этим своим просторечным “али”, или же нет, Таня не сумела, но окончательно решила, что дядечка он вполне себе доброжелательный, в отличие от Капитолины Леонидовны, а значит, учиться у него будет легко. Вопрос только в одном: чему учиться-то?
Их провезли через полгорода и доставили чуть ли не до набережной, но свернули в переулок, ведущий куда-то наверх, между домами, то ли старенькими, то ли старинными. Таня здесь пока ещё ни разу не была, так что с любопытством крутила головой, присматриваясь к тихой улочке, пока машина не замерла у небольшого здания, на двери которого табличка поясняла: “Городской музей изобразительных искусств”. Выйдя из машины, Таня очутилась на небольшом асфальтовом пятачке - здание оказалось слишком близко к дороге. А ещё здесь было крылечко - то ли под старину, то ли и в самом деле старинное: обычная крыша, но поддерживалась она витыми в изысканный рисунок металлическими прутьями. Ну и несколько ступеней вели к той самой двери с табличкой.
“Зачем мы в музей, да ещё изобразительных искусств? - нерешительно подумала девушка, поднявшись по лесенке под крышу крыльца - вовремя: зарядил мелкий, но явно надоедливый дождь, и обернулась на звук отъезжающей машины. - Первый урок - рисования?” И с трудом подавила смешок, представив, как она пытается что-то изобразить в учебном альбоме цветными карандашами.
Неизвестно каким образом, но Назарий очутился рядом и, толкнув дверь, учтиво показал рукой вперёд. Таня шагнула через порог, а через секунду подпрыгнула от его рявканья за спиной:
- Стоять всем смирно!
Дрожь по ногам прокатила нехилая - еле устояла на ногах.
Правда, успев подцепить глазом картинку, поскольку поневоле смотрела вперёд, в фойе, догадалась, что крик предназначался не ей.
В центре довольно просторного зала остолбенели несколько человек. Два парня - носами друг к другу, с угрожающими поднятыми руками, ноги - в застывшем движении, как будто бежали-бежали навстречу - и вдруг их заморозило. В одном из них изумлённая Таня узнала парнишку, которого спасла от банды, кидавшей в него камни. В другом - заводилу той самой банды! Красавчика Горыныча, как его обозвали друганы, защищаясь от его обвинений, что кто-то бросил в него камень специально.
А в двух шагах от них высился тонкий (точно не тощий!) юноша с длинными русыми волосами - аж до… в общем, очень длинными. И он, сложив по-наполеоновски руки на груди, пренебрежительно смотрел на этих двоих, пока ещё двое - светловолосая (слава Богу - не та блондинка!) девушка и крепкий, стриженный (или бритый?) под ноль парень ругали его с обеих сторон. Теперь уже не ругали, оцепенев - как ошеломлённая Таня догадывалась - от резкого окрика Назария.
От вахтенного стола, подняв суховатые кулачки, шла в их сторону старушка в синем форменном халате, кляня всех на свете подряд.
Ругань тоже замерла на устах всех.
Нет, не так. От резкого вопля Назария подпрыгнули, кроме Тани, все четверо - со старушкой. Двое застывших - так и не пошевельнулись.
Лисички деловито обошли кругом всех участников этого странного действа, после чего так же деловито проследовали к противоположной стене фойе и начали постепенно исчезать с глаз, явно спускаясь куда-то ниже. Там лестница?
Длинноволосый вдруг зашевелился и быстренько встал солдатиком - руки по швам, скорчил физиономию абсолютно ни в чём не виноватого и наивно захлопал преданными глазками на Назария и Таню. Через секунду - особенно на Таню. Потому как, глядя на неё, он чувственно приоткрыл рот, вздёрнул бровки домиком и задышал чаще. Девушка решила, что он так издевается. И, благо шла чуть позади спускающегося в фойе по трём ступенькам Назария, показала длинноволосому кулак. Тот оторопел, захлопав глазами, уже по-настоящему удивлённый.
Назарий прошёл мимо него, бросив:
- Этих освободишь сам и вернёшься к нам.
- Но ведь они!.. - жалобно заныл длинноволосый, забыв о Тане и с откровенным страхом глядя на двоих.
- Любишь кататься - люби и саночки возить!
Не обращая больше на него
