– Какого черта ты творишь, Кинг? – Том подбегает к моему обидчику и хватает его за куртку. Двое шестерок вмиг оттаскивают его от Адама, но тот, кажется, готов в любую секунду напасть на уже и без того искалеченного героя.
– Не надо, Том. – Я встаю между ними.
Не хватало мне провести еще один вечер под успокоительными. Парень явно не из трусливых, но я больше не хочу никого спасать.
– О, погляди, Томми, у тебя появился защитник. – Грубый баритон Адама заставляет меня вздрогнуть. По телу пробегает неприятный холодок. – Как же тебя зовут, юный рейнджер?
Серо-голубые глаза Кинга сверкают злобой, а на лице появляется широкая улыбка чеширского кота. На шее виднеется татуировка орла с распростертыми крыльями, под левым глазом выбит маленький перевернутый крест, над бровью притаилась непонятная надпись. Городской демон излучает исключительную агрессию, от которой хочется скрыться, но я заставляю себя смело взглянуть ему в глаза, чувствуя предательскую дрожь в коленях.
– Не только защитник, но и свидетель. И я хоть прямо сейчас готова дать показания, что ты и твои дружки причастны к избиению Тома в парке.
Адам меняется в лице, а два его друга переглядываются между собой. Серо-голубые глаза, как две бездонные пропасти, наливаются гневом, и я предвкушаю нечто страшное, жалея о том, что сказала.
– Что происходит?
Меня спасает мужчина в бежевом костюме с черной папкой в руках. Видимо, преподаватель. На вид ему лет тридцать, у зеленых глаз залегли морщинки, а светлые волосы аккуратно уложены назад. Он встревоженно оглядывается на пострадавшие машины, и до меня внезапно доходит, что Шевроле принадлежит ему.
– Мистер Блэк, – начинает Том. – Тут произошло…
– Недоразумение, – перебиваю я парня и ловлю его удивленный взгляд. – Я не справилась с парковкой и случайно задела вашу машину, простите.
В один миг Адам и его дружки растворяются, оставляя меня разгребать то дерьмо, которое они натворили. Я мысленно проклинаю Адама Кинга и молюсь за здравие Шевроле, отгоняя машину. Мистер Блэк изучает кузов, протирая пальцами пыль и грязь с бампера.
– Ни царапинки, – озадаченно говорит мужчина. – Как же вы так?
– У меня всегда были проблемы с парковкой, – вру с три короба.
– Как вас зовут?
– Эмилия Грин.
«Давай Эми, вылети из универа, даже не зайдя в здание», – проскальзывает у меня в голове.
– Что у вас сейчас?
Судорожно раскрываю свой листок с расписанием, и моему удивлению нет предела, когда я вижу имя преподавателя.
«Генри Блэк».
– Основы журналистики.
Я влипла.
– Считайте это уважительной причиной для опоздания, Эмилия. А еще вот вам задание: напишите статью о нормах и правилах парковки.
Мистер Блэк садится в джип и принимается искать что-то в бардачке.
– Мне пора на лекцию, – говорит Том. – Еще увидимся.
Парень уходит, слегка прихрамывая, а я быстренько паркую машину неподалеку и решаю подождать своего преподавателя, чтобы вместе с ним пойти на пару. Мистер Блэк оказывается весьма приятным человеком. Всю дорогу до аудитории мы разговариваем о жизни, и я впервые говорю кому-либо об исчезновении матери.
– Я думаю, мисс Грин, все образуется, и, возможно, вы узнаете, что случилось с вашей мамой. Все в нашей жизни распутывается само собой, когда перестаешь об этом думать, – подводит итог мой преподаватель и открывает передо мной дверь аудитории, где уже сидят студенты, ожидающие начала лекции. Я сажусь на последний ряд и конспектирую все, что говорит Мистер Блэк, правда, из головы еще долго не выходит злобный взгляд Демона.
В остальном первый учебный день проходит прекрасно. У нас с Томом совпадают некоторые предметы, и я сижу вместе с ним, чувствуя себя не так одиноко. Он помогает ориентироваться в путаных коридорах университета, показывает библиотеку, столовую, рассказывает про общественные мероприятия. Периодически я ловлю на себе его изучающий взгляд, тот самый, что появляется в наших глазах, когда нам кто-то нравится.
Честно говоря, мне тоже приятно проводить время с Томом.
– Почему ты не сказала Мистеру Блэку, что Адам разбил твою машину? – спрашивает Том, когда мы выходим из кабинета.
– По той же причине, почему и ты не захотел говорить врачам и маме о драке: не хочу лишней шумихи и разбирательств.
Парень покачивает головой. У нас обоих есть возможность манипулировать Адамом. Теперь я понимаю, почему он молчит. Том ждет, когда Кинг серьезно оступится и выложит все карты на стол.
Тогда откупиться будет труднее.
– Эми, я хотел спросить… – Его голос становится тихим, а в глазах загораются искры. – Не хочешь поужинать со мной на выходных?
Мои щеки вспыхивают румянцем, а на лице появляется застенчивая улыбка.
– Конечно.
– Отлично, я зайду за тобой в воскресенье, часов в восемь. Хорошо?
– Договорились.
Голубые глаза Тома светятся от счастья, он поправляет рюкзак на плече и смотрит на часы.
– Совсем забыл, мама уже ждет меня, я пообещал свозить ее в магазин. Увидимся завтра, Эми.
– Пока, Том.
Парень уходит, оставив меня в пустеющем коридоре. Я пытаюсь припомнить, где нужная мне аудитория, открываю расписание и направляюсь на последнюю лекцию. Поиски занимают не так много времени, и уже через пару минут я подхожу к двери, предвкушая одну из самых долгожданных дисциплин. Ну, здравствуй, философия, как долго я мечтала об этих занятиях!
Я захожу в аудиторию и сразу же вижу… Демона. Мне хочется провалиться сквозь землю, испариться, перестать существовать, только бы больше не сталкиваться с ним взглядом и не испытывать это чувство беспомощности и страха. Адам сидит на предпоследнем ряду и косо глядит на меня, сверкая глазами.
Существует ли ненависть с первого взгляда?
Прикладываю все усилия, чтобы не смотреть в его сторону, сажусь в другом конце аудитории, на первый ряд, и достаю тетрадь для конспектов. Внутри меня с каждой секундой нарастает паника. Я знаю: он до сих пор за мной наблюдает, и он готов сорваться с места и разорвать меня на кусочки.
Когда начинается лекция, мне удается немного отвлечься, но я никак не могу успокоить бешеный пульс. Вместо того, чтобы записывать за преподавателем лекцию, я копаюсь в себе, силясь понять, откуда во мне такой страх? И дело ведь далеко не в Адаме. В этом городе я совершенно одна: ни знакомых, ни друзей, мне не с кем поговорить, поделиться своими переживаниями, получить моральную поддержку, и если со мной что-то случится, меня некому будет искать. Время перестает существовать, я не могу сконцентрироваться на словах профессора, не могу думать ни о чем, кроме как о желании поскорее вернуться домой.
Когда тревога превращается в паранойю, я поворачиваюсь в сторону, где сидит Адам, и страх уходит так же внезапно, как
