– Что заставило ее уехать?
– Мы хотели сбежать в день ее свадьбы. Я прождал всю ночь и все утро в назначенном месте, но она так и не появилась.
Я вспоминаю их письма, пропитанные теплом и нежностью, отчаянием. Моя мама была готова на все, чтобы быть с этим человеком, и все же что-то заставило ее остаться дома.
– Я уехал. – Улыбка слетает с его лица. – Смирился с ее решением, но не мог оставаться в городе. Я не знал о ее беременности. Видимо, Сарра не понимала, как поступить. Ее мама сильно давила на нее, хотела, чтобы дочь поскорее вышла замуж, забыв обо мне.
– Моя бабушка была самой доброй женщиной на Земле. Я не верю, что она могла так поступить с вами.
– Твоя бабушка делала все правильно, Эмили. У нас с твоей мамой были очень странные отношения. Сарра поменялась после встречи со мной, я плохо влиял на нее.
– А что именно случилось с Питером?
Джон отворачивается. Он что-то недоговаривает. Что-то очень важное.
– Моя мама здесь, – смело отрезаю я и замечаю удивленный взгляд мужчины. – Она заперта в психиатрической больнице, в которой когда-то проходил обследование Адам.
– Ты уверена?
– Адам сам привел меня к ней, правда, она меня не узнала. Ее накачали препаратами.
– Я должен ее забрать! – Джон порывисто подрывается с места и направляется к выходу.
– Адам сказал, что держит все под контролем и просил не говорить тебе! – Мне удается догнать отца только около машины.
– Адам понятия не имеет, во что ввязывается, – сквозь зубы цедит Джон и садится в машину. Я поспешно иду к пассажирскому месту.
– Оставайся дома, Эми.
– Ну уж нет, я еду с тобой, я хочу знать, что с ней случилось!
От недосказанности Кингов кипит голова. Джон ведет себя точно так же, как и Адам, умалчивая от меня суть проблемы, пытаясь разрешить ее самостоятельно. Я решительно распахиваю дверцу и запрыгиваю в салон, давая понять, что имею право знать правду.
– Расскажи мне все, – рычу я. – Что случилось с Питером?
Джон дает по газам, и я впечатываюсь в сиденье. В карих глазах мужчины застывает тревога, злость. Впервые я вижу на спокойном лице выражение истинного гнева. Джон крепко стискивает руль, и мне становится страшно.
– Питер. Да, именно так мы и называли его раньше… – Джон прибавляет газу. – Питер Флинн.
Глава 15
Смех
– У Питера была шизофрения, – говорит Джон, сосредоточившись на дороге. – Иногда он становился другим человеком, жестоким и беспощадным.
Где-то я это уже слышала.
– Родители тщательно скрывали его болезнь, периодически отправляли сына в Германию на обследование и лечение. – Джон не сбавляет газу, пролетает на красный свет, и я цепляюсь пальцами за сиденье. – Он был очень опасен, а после того, как Сарра сбежала со свадьбы, он совершенно слетел с катушек.
– Том унаследовал его болезнь?
– Такое бывает очень редко… Родители забрали Питера и переехали в другой город. Через пять лет он вернулся с новой семьей. Теперь его зовут Уильям Флинн. Я до последнего думал, что вся эта история в прошлом, Эми. Думал, люди меняются, и не обращал внимания на его семью, даже когда наши сыновья начали дружить.
На пути загорается красный, и толпа пешеходов спешит по переходу, отчего Джон резко тормозит.
– Сукин сын! Он же клялся, что все в прошлом. Когда Том напал на вас, он уговорил меня оставить его на лечении, говорил, что позаботится о нем.
Теперь понятно, почему Том с Элизабет покидают город. Он, видимо, узнал правду и хотел предупредить меня. Все эти годы Тома держал в неведении собственный отец, тщательно скрывая от сына истину.
Кажется, еще мгновение, и у меня лопнет голова.
Неужели Адам не в курсе? Неужели моя мама ничего не говорила ему про Питера? Она провела в стенах больницы больше года в руках безумца, и Адам ничего не сделал, чтобы вытащить ее оттуда. Он не позволил мне решить эту проблему, он скрывал правду, зная больше, чем мы все, но зачем?
В моем кармане вновь начинает вибрировать телефон, и я прекрасно понимаю, кто это, но специально не беру трубку.
На этот раз я разберусь сама.
– Какая у нее палата? – спрашивает отец.
– Двести седьмая, по-моему, точно не помню, второй этаж.
Мы останавливаемся возле больницы, и Джон замирает в раздумьях, разглядывая кирпичное здание. Его брови сдвигаются, а на лице появляется сосредоточенность. Он барабанит пальцами по рулю и в конце концов глубоко вздыхает.
– Эми, оставайся в машине.
Отец выходит, прежде чем я успеваю возразить.
Мне удается незаметно приоткрыть дверь, чтобы она не захлопнулась автоматически, так как ключи Джон забрал с собой.
Его фигура скрывается за оградой. Быстрой походкой он обходит здание и исчезает из виду. Пару секунд я сижу в растерянности, достаю телефон и вижу шесть пропущенных от Адама.
Ты и так слишком много натворил, любимый.
Отключаю громкость и иду в больницу. Не знаю, что мне делать, но в машине находиться нет смысла. Я слишком долго бездействовала, сидела, сложа руки, когда моя мама гнила в стенах психбольницы.
Ненавижу себя!
Двери лечебницы открываются с еле слышным скрипом. Десятки голосов душевнобольных, их возгласы и пение врываются вихрем в мое сознание, и тело сковывает судорогой от неприятных воспоминаний. Я на цыпочках захожу внутрь и оглядываюсь по сторонам.
– Вам чем-нибудь помочь? – интересуется девушка за приемной стойкой.
Я вспоминаю нашу последнюю встречу. Той ночью, когда Кинг привел меня к маме, именно эта медсестра пропустила нас без разрешения директора больницы.
Возможно, она поможет мне и сейчас.
– Вы, наверное, меня не помните. Я приходила к вам не так давно с одним парнем. Он высокий… с татуировками.
Девушка щурится, разглядывая меня с ног до головы, а потом меняется в лице.
– Тише, – шикает она, – никто не должен об этом узнать! – Она стремительно приближается ко мне, говоря почти шепотом: – Меня уволят, если узнают, что по ночам приходят посетители.
– Пропустите меня к Сарре Грин.
Девушка лишь качает головой, заправляя белокурую прядь за ухо. Ее взгляд не перестает блуждать по коридорам, в голубых глазах читаются волнение и страх.
– Сегодня вообще никого не пускают. Мистер Флинн лично приказал: никаких прогулок больным и посещений. Говорят, эпидемия.
– Послушайте, – читаю имя на бейджике, – Рейчел, я никому ничего не скажу, но мне нужно убедиться, что с ней все в порядке, я на пару минут.
Она цокает, а я шарю по карманам, нахожу всего-то двадцатку и поспешно протягиваю их медсестре.
Девушка купюру не принимает.
– Пожалуйста, – я решительно вкладываю деньги ей в ладонь, – это очень важно!
Во взгляде Рейчел читается борьба противоречий. Кажется, она не знает, как поступить, и мешкает пару секунд, потом отдает купюру. Голубые глаза указывают на лестницу, ведущую на второй этаж.
– Я спрошу у врача в ординаторской. – Слово «ординаторская» она выделяет интонацией,
