Джейк вышел из комнаты и побежал вниз по лестнице. Сара успела заметить, что у него заблестели глаза. Были это слезы или глаза у парня блестели от охватившей его решимости, она не знала. В любом случае завидовала ему.
Сара не пошла за Джейком, вместо этого она открыла окно и уперлась локтями в подоконник.
Ночь выдалась тихая. Над черным Лесом висел тонкий серп Луны.
Свет из кухни падал на лужайку под домом. Сара видела, как под окном скользнула тень Пирса, а потом, как ей показалось, Уортона.
Сара замерла и слушала, как будто вечер говорил с ней.
Последний вечер апреля.
И он был удивительно теплым.
На тропинках в Лесу появились желтые цветы. Лесной купырь раскинул свои белые соцветия, как привидение – рукава. Сара ощущала запах мая. Прямо у нее на глазах подлесок пошел легкой рябью и стал по-весеннему бледно-зеленым, как будто Саммер перестала злиться и месть ее больше не привлекала.
Дым из трубы аббатства поднимался строго вертикально – его не тревожил ветер.
Где-то высоко чирикнула птица.
Сара с наслаждением вдыхала вечерний воздух и презирала себя за это. Джейк проиграл. И она тоже.
Что бы он там ни говорил, все кончено. Если только…
Чирикнула птица. Последний одинокий звук перед наступлением ночи.
Сара насторожилась и посмотрела наверх.
Она летела с высоты лилово-синего неба. Маленькая, как прозрачная капля дождя, как одинокая снежинка, настолько крохотная, что Сара ее даже не сразу разглядела. А потом превратилась в деревянную птичку с золотыми и синими перышками. Птичка на головокружительной скорости опустилась на подоконник, и в клюве у нее была половинка золотой монеты.
Сара смотрела на нее и не верила своим глазам.
Птичка аккуратно положила половину монеты на каменный подоконник.
– Вот.
Она потеряла все перья из хвоста. У нее был выклеван один глаз, но второй, маленький как серная бусинка, смотрел прямо на Сару.
– Естественно, теперь путь назад мне заказан. Придется жить в Убежище. Ты должна дать клятву, что будешь защищать меня, пока она не забудет.
Сара дрожащими пальцами взяла монету. Прикоснулась к лицу Зевса. Перевернула. Древний бог с орлиным носом смотрел на нее одним глазом.
Птичка взмахнула крыльями и пролетела в комнату.
– Я могу поселиться где угодно. В часах с кукушкой. Или в шкатулке с украшениями. Главное, чтобы Ши меня не нашли. А на твоем месте я бы спрятала эту монету под проточной водой, потому что Саммер не сможет туда добраться.
Птичка уселась на шкаф Джейка.
Сара крепко сжала монету в кулаке:
– Как тебе удалось от нее улететь?
Птичка присвистнула:
– Сама не знаю. Она меня настигла, схватила своими когтями и уже приготовилась оторвать мне голову, а потом просто бросила. Как будто что-то отвлекло ее внимание.
Уортон с наслаждением проглотил ложку горячего томатного супа с чесноком.
– Пирс, просто нет слов. Это один из твоих шедевров. Хлеб домашней выпечки?
– Естественно. – Дворецкий красовался в лихо сдвинутом набок поварском колпаке, и у него появились новые клетчатые брюки. Он с довольным видом наблюдал за тем, как Горацио жует банан, семь кошек лакают молоко из одинаковых мисок с их именами, Джордж с Ребеккой едят суп, а Джейк пощипывает кусок хлеба. – Старая добрая еда любому поднимет настроение.
Джейк мельком глянул на Гидеона. Подменыш, обхватив себя за плечи, сидел на скамеечке у очага и задумчиво смотрел на огонь. От его еще сырой, сшитой из лоскутов одежды шел пар.
– Что теперь будешь делать? – спросил Джейк.
Гидеон пожал плечами:
– Здесь останусь. Беженец из Леса. – Он был таким бледным, словно его заморозила злость Саммер. – Поживу, пока она и сюда не доберется.
– Поешь суп, – предложил Уортон и подвинул через стол миску.
– Я не ем.
– Тогда, может, пришла пора начать. В конце концов, здесь не Саммерленд. Вдруг, если поешь, почувствуешь себя ближе к нам, смертным, и подальше от этих малоприятных существ?
Гидеон медленно выпрямился, встал и подошел к столу. Сел, с любопытством посмотрел на горячую жидкость в миске. Вдохнул насыщенный аромат.
– Суп тебя не съест, – сказал Уортон. – Скорее – ты его.
Гидеон сверкнул глазами, взял ложку, зачерпнул суп и чуть-чуть попробовал. Вытаращил глаза. Его как будто током ударило.
Джордж улыбнулся:
– И как?
– Я чувствую вкус!
– Вкус чего?
– Вкус… разного.
Гидеон замотал головой. Как им объяснить, что до этой минуты он вообще не ощущал никакого вкуса? В Саммерленде все было безвкусным. То, чем там питаются, имеет вкус праха и пожухлых листьев. Гидеон удобнее устроился за столом и быстро и решительно зачерпнул следующую ложку.
Уортон многозначительно посмотрел на Пирса.
Джейк встал из-за стола и подошел к очагу. Колыбельку предусмотрительно поставили подальше от огня. Малыш, помытый, в новых пеленках и накормленный молоком, высвободил из одеяльца кулачок и с довольным видом пускал пузыри.
Джейк присел рядом на корточки.
– Не волнуйся, – тихо, чтобы никто, кроме младенца, его не услышал, прошептал он. – Он вернется. Твой папа. Наш папа. Мы его вернем, я тебе обещаю.
Джейк прикоснулся к теплому кулачку малыша.
Брат крепко схватил его за палец.
– Ты правильно сделала, что накричала на меня тогда, – произнес Маскелайн.
Они с Ребеккой были в лаборатории.
– Что имел в виду Янус, когда сказал, что ты его учитель?
Маскелайн прикоснулся к изумрудно-зеленой сети.
– Когда-нибудь наступит день и я расскажу тебе обо всем. Обещаю. О том, как я… нашел зеркало… и о том…
– Нашел?
Ребекка подошла ближе. Высокая рыжеволосая девушка в джинсах. Такая близкая. Хотя иногда ему казалось, что с того момента, как он услышал ее плач в ночи, прошло всего несколько секунд.
– Я не думала, что ты его нашел. Считала, ты его создал.
– Бекка…
Она смотрела ему в глаза:
– Думала, что ты – Мортимер Ди и, может быть, воплощение многих людей. Полагала, что ты и зеркало вместе уже очень-очень давно.
Маскелайн приложил палец к ее губам.
– Тогда пусть это будет нашим секретом.
Они долго молчали, а потом Ребекка согласилась:
– Пусть, до поры.
Венн был один в своей башне.
Он слышал приближение весны. Слышал, как расцветает боярышник, как просыпаются пчелы, как с тихим шорохом распускаются почки на дубах, рябинах и ясенях. Чувствовал, как ветер превращается в легкий бриз. Ежи шуршали в листьях на берегу, на водной глади открыли глаза головастики, их хвостики выросли, и они уплыли в зеленую глубину озера.
Скрестив руки на груди, Венн наблюдал за тем, как выплывает Луна, как хлопают крыльями мотыльки.
Оберон чувствовал свет, и у него было такое странное ощущение, будто он только сейчас закончил откапываться из-под снежной лавины на Катра-Симбе, вырвался к ярко-синему небу и снова задышал.
Венн знал, что отошел на шаг от своей человеческой природы.
Он ждал. Наконец из темноты появился сокол.
Сокол сел на голову горгульи и пристально посмотрел на него ярко-желтым глазом с узким зрачком. Его когти крепко вцепились в камень.
Венн кивнул:
– Даже ты способна лишь задержать приход весны. Саммер, чего ты
