Готово! Нож коснулся ее кожи. Руки были свободны. Но для ножа еще была работа.
– Для начала… – Видаль взял плоскогубцы. – Да, думаю, это сгодится.
Он до сих пор не обернулся.
Мерседес бесшумно распутала веревку на ногах. Ступая на цыпочках, стараясь не шуршать соломой, она приблизилась к палачу.
Собрав остатки сил, она воткнула нож сквозь белую рубашку ему в спину. Но лезвие было совсем коротким, а плоть и мышцы резать не так легко, как волокна веревки. Видаль со стоном схватился за рану – еле дотянулся рукой через плечо. Мерседес отшатнулась, тяжело переводя дух. Она впервые вонзила нож в человеческую плоть, и теперь оружие казалось ей таким же хрупким, как собственное тело.
Наконец он повернулся, глядя на нее широко раскрытыми изумленными глазами. Всего лишь женщина. Мерседес вогнала нож ему в грудь и сразу выдернула. Он рухнул на колени, но она попала ему в плечо, выше сердца – если у него вообще было сердце, – да и длины лезвия не хватило бы. Мерседес ударила еще раз, хотя пальцы уже стали скользкими от крови. Нож попал между раскрытых губ, и Мерседес повела его вбок, через угол рта.
– Видишь, сучий сын? Я тебе не какой-нибудь жалкий старик! – прошипела она. – И не раненый мальчик.
Она раскроила ему щеку снизу вверх. Потом взглянула с презрением – он стоял на коленях, зажимая рукой кровоточащий рот.
– Девочку трогать не смей. – Она не узнавала своего голоса. – Ты будешь не первой свиньей, которую я выпотрошила!
Вопреки словам колени у нее подгибались. Как будто в них скопился весь ее страх. Но Мерседес дошла до двери и распахнула ее. Только выйдя за порог, заметила, что все еще держит в руке измазанный кровью нож. Спохватившись, она снова спрятала нож в складке фартука и пошла мимо толпившихся во дворе солдат. Никто не обращал на нее внимания.
Невидимка.
Только один повернул голову. Офицер. Серрано. Он смотрел ей вслед, но Мерседес не сбилась с шага. Возле конюшни орало радио – объявляли выигрышные номера лотерейных билетов, которые всегда покупала кухарка.
Иди, не останавливайся.
– Эй, ты видел? – крикнул Серрано Гарсесу.
Тот разочарованно хмурился, держа в руке лотерейный билет – тот, что он подобрал в лесу и сохранил.
– Можешь себе представить? Он ее отпустил! – Серрано в растерянности указал на Мерседес.
Гарсес швырнул смятый билет на землю.
– А? Что?
Мерседес пошла быстрее, чувствуя спиной взгляд Гарсеса. Может, ему и не нравится мучить женщин, как капитану, но убивать – дело привычное.
– Эй! – крикнул он ей вслед. – Стой, ты!
Мерседес бросилась бежать.
А, ну это легко.
Гарсес выдернул из кобуры пистолет.
Совсем легко, не то что калечить молотком связанного пленника.
Он тщательно прицелился – так папа Офелии продевал нитку в игольное ушко.
– Давай, Гарсес!
Но Гарсес опустил пистолет, вмиг позабыв о Мерседес, когда увидел, как из амбара, шатаясь, словно пьяный, вывалился капитан. Капитанская рубашка была вся в крови, а рукой он зажимал рот.
– Живее! – Из-под руки слова капитана звучали невнятно. – Тащите ее сюда!
Гарсес застыл столбом, глядя, как сквозь пальцы Видаля течет кровь.
– Капитан, что…
– Сюда ее тащите, проклятье!
На этот раз он убрал руку. Выкрикивающий команды рот с левого края раскрывался на полщеки. Трудно было отвести глаза от кровавой ухмылки, но Гарсес, хотя и не сразу, кое-как оторвал взгляд.
– По коням! – крикнул он солдатам.
Когда прозвучала команда Гарсеса, Мерседес только-только добежала до деревьев. Почему ты не убила его, когда была такая возможность? – спросила она себя, оглядываясь на бегу. Будь у нее нож получше – убила бы. Да, без всякой жалости. Она то и дело спотыкалась, мокрые папоротники хлестали ее по ногам, цеплялись за одежду. Мерседес так не бегала с самого детства, а в детстве бег приносил радость.
Радость… Что это такое? Она не помнила.
Скоро ей пришлось прислониться к дереву, чтобы перевести дух. Уже было слышно, как храпят кони, топча копытами папоротники, как вопят всадники. Их так много… Она побежала дальше, спотыкаясь о корни и камни, а погоня была все ближе…
Деревья расступились, открывая полянку. Высокие сосны встали в круг, будто хотели полюбоваться на ее смерть. Мерседес не успела добежать и до середины поляны, когда ее окружили всадники. Растрепанная, она чувствовала себя маленькой и беспомощной, как ребенок.
Гарсес улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, насмешливо и в то же время восхищенно. Всякая женщина – добыча. Посмотрите на нее, говорили глаза Гарсеса. А ведь хороша, для служанки-то. Он успокоил коня, поглаживая по шее, словно это была шея Мерседес. Спешился не торопясь. Он наслаждался. Веселье только начинается!
– Ш-ш-ш, – сказал он и пошел к ней, подняв руки ладонями вперед, словно успокаивал ребенка.
Мерседес всегда думала, что Гарсес не такой жестокий, как Видаль, но какая разница? Он – один из них. Она схватилась за нож и выставила навстречу лезвие, все еще красное от крови капитана.
Гарсес снял фуражку. Он продолжал улыбаться, как будто собирался ухаживать за девушкой.
– Хочешь меня зарезать? Этим крошечным ножиком?
О, если бы она была мужчиной!
– Идем с нами без шума. Капитан говорит, если будешь хорошо себя вести…
Голос мужчины превращается в кошачье мурлыканье, когда он охотится за женщиной.
Мерседес прижала лезвие к своему горлу. У Заики не было такого выхода. Бедный Заика.
– Не дури, милашка! – Гарсес сделал еще шаг и промурлыкал: – Уж лучше я сам тебя убью.
Он так и умер с улыбкой.
Пуля попала ему в спину. Солдаты бросились врассыпную, но и они падали один за другим, а Мерседес все еще прижимала нож себе к горлу. Когда она наконец опустила его, уши уже заложило от криков и выстрелов. Перепуганные лошади оскальзывались в траве, сбрасывая всадников под ноги Мерседес. По всей поляне валялись умирающие.
Мерседес не знала, спасся ли кто-нибудь из солдат. Если кто и смог убежать, то немногие. Несколько лошадей ускакали в лес, впервые в жизни свободные. А потом она увидела Педро и его людей. Когда брат подошел к ней, показалось – это сон, в кои-то веки хороший. Педро обнял ее, и Мерседес заплакала, крепко прижимаясь к нему. Она плакала и плакала у него на плече, пока его люди добивали солдат, еще слабо шевелившихся среди папоротников.
Плач и выстрелы… Звуки этого мира. Наверное, бывает что-то еще, но Мерседес не помнила. Она обнимала Педро и никак не могла перестать плакать.
Как портной заключил сделку со Смертью
В городе А-Корунья жил-был молодой портной по имени Матео Илодоро. Он был счастливо женат на той, которую
