Как все уставились, когда он вошел в столовую! Куда только подевалось великолепное чувство неуязвимости? В прошлый раз они собрались вместе, чтобы отпраздновать свою победу в лесу. Пропитанная кровью повязка жгла Видалю щеку, словно клеймо. Поражение раскроило ему лицо кухонным ножом.
Серрано сидел у очага. Его грузное тело обмякло, будто из него выпустили воздух.
– Где Гарсес?
Серрано молча покачал головой.
Видаль сел рядом с ним.
– Сколько их было?
– Человек пятьдесят, если не больше. Спаслись только мы с Гарсией. Остальным не удалось уйти.
Серрано отвел глаза.
– Сторожевые посты тоже не отвечают, – сказал солдат, который принес Видалю дурные вести.
Видаль так и не мог вспомнить его имени.
– Сколько у нас осталось людей?
– Двадцать, может – меньше.
Видаль попробовал нащупать в кармане часы, но они остались в комнате на столе. Он невольно подумал – стали они тикать громче, предвещая отцу близкую смерть? Хотел отогнать эту мысль усмешкой, и сразу же острая боль напомнила, что все у него пошло вкривь и вкось.
Если бы он мог сейчас дотянуться до Мерседес, убил бы на месте.
Офелия стояла посреди комнаты с братиком на руках. Такой маленький, теплый, личико такое свежее и новенькое в белом чепчике, который сшила для него мама. Ясные глазки доверчиво смотрят на Офелию.
Сестра. Брат.
Офелия никогда раньше не была сестрой. Только дочкой, и еще девочкой, которая испортила новое платье в лесу и до сих пор не знает, что означает отметина в виде полумесяца у нее на плече.
Сестра. Это слово все изменило.
– Мы уходим, – шепнула она братику на ушко. – Вместе. Не бойся!
Братик испуганно хныкнул. Здесь все для меня такое новое, как будто говорил он. Пожалуйста, защити меня, сестра!
– Ничего с тобой не случится. – Она решительно прижала его к плечу.
Трудно сдержать такое обещание.
Она уже была у двери, когда на лестнице раздался голос братикова отца. Ох, почему она не ушла на минуту раньше?
– Когда остальные вернутся, пусть немедленно явятся ко мне с докладом.
Голос Волка слышался уже совсем близко.
Офелия спряталась за дверью. «Братик, только не плачь! – умоляла она про себя. – Не выдавай нас!» Хотя, когда она просила за маму, он не послушал.
– Запроси по радио подкрепление, – командовал Волк. – Сейчас же!
И вот он уже в комнате. «Не дыши, Офелия».
Волк подошел к столу, убрал в карман часы, которые лежали рядом со стаканом, и потянулся за бутылкой. Пока он глотал коньяк, Офелия за его спиной скользнула к открытой двери. Братик мирно спал у нее на руках. Он так ей верил – и она тоже поверила в удачу. Но удача продержалась недолго. Едва Офелия шагнула за дверь, как мельницу тряхнуло. Что-то взорвалось во дворе. Пламя разорвало плащ ночи в клочья и раскрасило стену рядом с Офелией. Волк обернулся и увидел, как она испуганным олененком замерла на пороге, держа на руках его сына.
– Отдай ребенка! – Голос у него был как нож, как молоток, как пуля.
Офелия выдержала его взгляд. Она не смогла выдавить из себя ни слова, только молча покачала головой.
Волк шагнул к ней, но тут же пошатнулся и чуть не упал. Офелия мысленно сказала спасибо доктору Феррейро – он защитил ее от убийцы.
Потом она кинулась бежать.
Видаль двинулся за ней, но еле перешагнул порог. Голова кружилась. Что с ним? Он ни на миг не заподозрил коньяк. Гордость не позволяла допустить даже мысли, что его чем-то опоила маленькая девочка. Нет, это слабость из-за раны, которую нанесла та, другая колдунья. Ее он тоже найдет и прикончит, но сперва девчонку. Он сразу понял, что она принесет беду, как только она вышла из машины. Глаза у нее лесные, и в лице упрямое молчание. Скорей бы свернуть ей шею.
Когда он вывалился из комнаты, она была еще на лестнице. Видаль с огромным трудом вытащил из кармана пистолет. Пока прицеливался, мерзкая девчонка выскочила за дверь. Когда он наконец спустился и выглянул, она только и мелькнула за деревьями. Зачем она взяла его сына? Отнесет партизанам, чтобы те его убили в отместку за смерть матери?
Нет. Партизаны уже на мельнице. Грузовики и палатки горят, повсюду огонь и дым, и на фоне пламени – черные силуэты бойцов, как будто вырезанные из бумаги. Надо было сразу убить девчонку. И Мерседес. Она сдержала слово, которое дала Офелии, – вернулась вместе с братом и его людьми.
Но когда Педро и Мерседес добрались до чердака, Офелии там не было. Мерседес звала ее по имени – ответа не дождалась. Они нашли только ее светло-зеленую кофту и нарисованную мелом на полу дверь.
Эхо убийства
В стародавние времена один дворянин обвинил в колдовстве женщину по имени Росио. Он отправил пятерых солдат арестовать ее и утопить в мельничном пруду посреди глухого леса, где жила Росио. Двое мужчин с трудом затащили ее в холодную воду, а еще один держал, пока она не задохнулась. Звали этого солдата Умберто Гарсес.
Гарсесу уже приходилось убивать, но никогда еще господин не приказывал ему убить женщину. Приказ ужаснул его и в то же время приятно взволновал – может быть, потому, что ведьма была красива.
Обычно Гарсес убивал и тут же забывал об этом. Он очень удивился, что не смог заснуть в ту ночь.
Десять ночей он не мог спать. Едва сомкнув глаза, он снова чувствовал прикосновение холодной воды и видел волосы ведьмы, плавающие на поверхности пруда. На одиннадцатую ночь, когда видения снова вернулись, Гарсес встал, оседлал коня и при свете луны поскакал через лес к мельнице.
Гарсес надеялся, что успокоится, когда увидит безмятежную гладь воды, словно никакой ведьмы никогда и не было. Но, сойдя с коня на берегу пруда, Гарсес пожалел, что вернулся. Вода была черна, как его грех, а деревья словно с укором шептали в ночи: Убийца!
Все-таки она точно была ведьма. Вот и доказательство: шепот деревьев, неотступные видения… Она его прокляла! Правильно ее убили, правильно!
Муки совести покинули Гарсеса. Отвращение к себе, горькие сожаления – все исчезло. Может, пойти в охотники на ведьм, очищать страну от этой заразы? Церковь им хорошо платит. Одну он уже убил – наверное, в следующий раз будет легче. Да, он сможет сделать это снова. И снова.
Смеясь, он отвернулся от воды и хотел идти к своему коню.
Но не смог двинуться с места.
Размокшая глина, будто цепкие пальцы, держала его сапоги.
Проклятье! Опять ведьма!
– Я сделаю это снова! – заорал он, оборачиваясь к безмолвному пруду. – Слышишь?
Сапоги все глубже уходили в землю, и вдруг начали чесаться руки. Он поднес их к лицу. Кожа на руках покрылась бородавками, а между пальцев, которыми он держал ведьму под водой, выросли перепонки.
В ужасе он закричал. От его крика проснулись мельник с женой,
