Огромный лабиринт в дворцовом саду, полный хитрых ловушек, Ахмед прошёл быстрее всех, а затем легко выиграл испытание на сообразительность, отгадав все загадки придворных мудрецов. Когда дошла очередь до испытания оружием, он одолел всех по очереди братьев, пока не остался один на один с самым старшим сыном султана — принцем Кадиром.
Они сражались целый день, и в конце концов старший сдался. Ахмед сохранил тому жизнь, но, едва он повернулся, готовый принять от отца знаки султима, Кадир поднял саблю и коварно напал на брата сзади. Ахмеда спасла единоутробная сестра-полуджинн, стоявшая в толпе. Отбросив человеческую личину, она своей магией отвела смертельный удар.
Султан пришёл в неописуемый гнев, объявил султимом Кадира, а Ахмеда приказал казнить, но молодой принц с помощью сестры бежал в пустыню и поднял мятеж против отца. Новый рассвет, новые пески!
Я затянула последний шов и отрезала ножом остаток нити. Чужак повернулся, и мой взгляд впервые упал на его обнажённую грудь. Почему-то захотелось отвернуться, хотя глупо, конечно, — у нас в посёлке мужчины частенько щеголяли без рубашек. Но этот был не наш, незнакомец, и прежде я не стала бы обращать внимания на мышцы рук и живота или татуировку в виде солнца над сердцем.
Он взглянул на меня в быстро сгущавшихся сумерках.
— Я даже не знаю твоего имени…
— А я — твоего. — Откинув с лица волосы тыльной стороной ладони, чтобы не перепачкаться кровью, я принялась оттирать руки скомканной рубашкой, смоченной в настойке.
— Меня зовут Жинь, — сказал он.
— Что, так вот прямо и зовут? — улыбнулась я.
Таких имён мне в жизни слышать не приходилось. Опять фальшивое, как вчера?
— А что? — Чужак неловко дёрнул раненым плечом и скривился от боли. Живот напрягся, и над поясом показался уголок ещё одной татуировки. От внезапного любопытства у меня по спине побежали мурашки. — Имя как имя…
— Точно не врёшь? — Я бросила испытующий взгляд на его лицо.
Он криво усмехнулся:
— Лгать грешно, ты разве не знаешь?
— Да уж слыхала.
Его тёмные глаза впились в меня, заставив вдруг смутиться.
— Не случись тебя — я был бы сейчас мёртв.
Я могла бы ответить то же самое. Могла пошутить, назвавшись Оманом, или Синеглазым Бандитом, или ещё как-нибудь. Но я не стала спешить.
— Меня зовут Амани, Амани аль-Хайза. — Человеку с такой улыбкой доверять трудно. Она неудержимо тянула меня в дальние края, о которых он рассказывал, и в то же время лишала всякой надежды туда попасть. — Если подождёшь, принесу тебе другую рубашку, — добавила я, с трудом отводя взгляд от его обнажённой груди.
— Сюда могут опять прийти солдаты. — Он почесал в затылке, и татуировка на животе стала чуть виднее — кажется, какое-то животное. — Лучше бы мне поскорее смыться.
— Да, пожалуй. — Я заставила себя отвернуться. Как можно доверять чужеземцу со странным именем, даже если он спас тебя от смерти? Второй день всего знакомы… И всё же этот Жинь нравился мне больше, чем те, кого я знала от рождения. Надо выбирать: на кону стоит будущее. — А ещё — взять меня с собой.
— Нет. — Он ответил так быстро, словно знал, что я скажу, прежде меня самой. Глядя в сторону, продолжил: — Я в долгу перед тобой — обязан тебе жизнью и не хочу губить твою.
— При чём тут это? Возьми меня с собой, вот и всё, о чём я прошу.
Его глаза вновь захватили меня в плен.
— Ты даже не знаешь, куда я собрался.
— Мне всё равно. — Я придвинулась ближе, не в силах сдерживать себя. — Куда угодно, лишь бы подальше отсюда! Где хотя бы есть поезда и приличные дороги. Тогда мы будем в расчёте, и я сама доберусь до Измана. Здесь мне делать нечего, так же как и тебе.
— А чем займёшься там?
Я дёрнулась как ужаленная.
— Что-нибудь да найду — уж точно больше, чем в этой дыре! — Жинь неуверенно хохотнул, и я поспешила использовать преимущество: — Ну пожалуйста! Разве тебе никогда не хотелось чего-нибудь так сильно, что уже нельзя терпеть? Мне надо, надо убраться отсюда, и как можно скорее! Я тут задыхаюсь!
Он глубоко вздохнул в явной нерешительности. Я выжидающе молчала, боясь всё испортить неосторожным словом. И тут зазвонили колокола.
Момент был упущен.
— Не рановато ли для вечерней молитвы? — нахмурился он.
Сердце в груди замерло, я затаила дыхание, прислушиваясь.
— Нет, это не призыв к молитве.
— Облава?
— Нет. Для армии у нас звонить не станут.
— Может…
— Тише! — перебила я, подняв руку.
Этот отчаянный перезвон мне не доводилось слышать уже несколько лет. Ещё мгновение — и его подхватил весь посёлок. Звякали дверные колокольчики, из окон доносился стук железных кастрюль. По спине побежали мурашки.
— Охота! — Я перескочила через прилавок и рванулась к двери.
Глава 5
На улице я едва не столкнулась с Тамидом.
— Амани, я тебя искал… — Он запыхался, тяжело опираясь на костыль. — Не выходи, не надо!
— Там… — начала я.
— Буракки, — кивнул он.
Сердце радостно подпрыгнуло. Сотворённый задолго до смертных, как и все древние, этот конь из песка и ветра мог скакать без остановки до самого края света и ценился на вес золота, если его удавалось изловить. Сидеть в лавке? Ни за что!
Я прищурилась, вглядываясь в конец улицы, откуда приближалось облако пыли. Мужчины обступали его, тыкая железными прутьями. Значит, одна из старых ловушек всё-таки сработала.
— Должно быть, его привлёк вчерашний пожар в Шалмане, — рассудительно заметил Тамид. — Древние падки на огонь.
На всякий случай я выдернула из столбика крыльца старый кривой гвоздь. Обитатели пустыни издревле добывали в горах металл и посылали своих дочерей в железных перчатках ловить и приручать буракки — обращать их из песка и ветра в
