— Они уже знают, где мы? — спросил Жинь.
— Нет, — ответила Имин, — но подбираются, скоро узнают.
— Надо уходить.
— Куда? — растерянно взмахнул руками Бахи. — На севере — галаны; на западе — Амонпур, и то если только горцы пропустят; на востоке поджидает армия Мираджа; а на юге — Песчаное море, которое как бы не хуже. Да и нас теперь уже не десяток, как после бегства из Измана, так просто лагерь не перебазируешь.
— Да, всё непросто, — согласилась Шазад.
Пальцы Ахмеда, сжимавшие край стола, побелели от напряжения.
— Перехватим оружие по пути, — задумчиво предложил Жинь, перебрасывая компас из руки в руку. Стрелка металась туда-сюда, указывая на Ахмеда. — Они едут поездом?
Желтоглазая молча кивнула, тряхнув копной светлых галанских волос.
Ахмед молчал, мы ждали его решения.
— Они не знают, что мы в курсе, — проговорил он наконец. Взгляд его был обращён на брата. — Пусть думают, что на поезд напали обычные грабители. Жинь, возьмёшь…
— Меня! — выпалила я не раздумывая.
Слова Жиня были ещё свежи в памяти. Он прав: пока проявится магия, можно ждать всю жизнь, а от меня и с револьвером будет толк.
— Ты пока не готова… — начал Ахмед нерешительно.
— Ничего, — перебил Жинь, — она пригодится не как демджи.
— Амани стреляет лучше всех, — подтвердила Шазад, — и легко сойдёт за обычного человека — всю жизнь им была.
— Я справлюсь, — решительно кивнула я.
Ахмед посмотрел мне в глаза. Это был взгляд не чьего-то брата или друга, а правителя. Я выпрямилась, стараясь выглядеть как можно воинственнее. Наконец он кивнул:
— Отправляйтесь на рассвете.
Глава 22
— А знаете, почему эти горы называют Мертвецкими? — спросил Бахи.
Он болтал без умолку с тех пор, как мы соскочили со спины Изза. В обличии гигантского крылатого рухха демджи мчался над пустыней так стремительно, что барханы мелькали внизу один за другим, а теперь отдыхал, свернувшись среди скал большим голубым ящером-вараном. Хорошо хоть, не голым синим мальчишкой на этот раз.
— Знаю, — буркнула Шазад, шутливо замахиваясь палкой. — Потому что ты сам станешь мертвецом, если не перестанешь болтать у меня над ухом.
Целитель обнял её за плечи:
— К сожалению, составители карт не предвидели твоего появления.
Мы устроились на горе, с которой открывался вид далеко во все стороны. Повсюду расстилались пески, на севере смутно различалась голубая полоска — море, как объяснил Жинь, — а прямо под нами из туннеля выходили рельсы железной дороги, пересекавшей горный хребет.
— На самом деле, — объяснил Бахи, — название такое было дано из-за множества погибших на стройке во время взрывных работ. Говорят, их неупокоенные души до сих пор бродят по шпалам.
— Ещё один выдающийся результат дружбы султана с галанами! — сплюнул Жинь, раскидывая пинками камни, чтобы разложить циновку. В отличие от Ахмеда, он никогда не называл Омана отцом.
— Вот зачем ты об этом сейчас? — сердито одёрнула Хала целителя. — Мы же как раз собираемся взрывать…
— Наоборот, полезно заранее поразмыслить, — парировал Бахи, но его напускная бодрость не могла развеять нервного напряжения.
Рельсовый путь, на который мы смотрели сверху, тянулся по прямой от Измана, а затем петлял через горы по ущельям и туннелям до самого Фахали, откуда до лагеря Ахмеда оставался всего день пути. Нашей задачей было не допустить, чтобы таинственное новое оружие добралось туда. Поезд ожидался послезавтра. Мы собирались взорвать туннель, а когда поезд остановится, забраться в него под видом бандитов. Благодаря способностям Халы пассажиры увидят их целую дюжину, это отвлечёт солдат, а мы тем временем заберём опасный груз.
— Разве святых отцов не учат размышлять в тишине? — заметила я, вытряхивая циновку.
— Я пока в отцы не гожусь, — усмехнулся Бахи, — по молодости лет!
— Сара говорит другое, — буркнула Шазад.
Может, из-за этой Сары его и вышибли из духовного училища? Сам он объяснял, что как-то раз, во время утренней молитвы, вывалил с похмелья свой завтрак святому отцу на мантию, но я слышала множество иных версий.
— А что, кто-то доказал, что ребёнок Сары от меня? — ощетинился Бахи.
— Такой же болтун, весь в тебя.
— Все младенцы только и делают, что вопят!
— Ну вылитый! — согласилась я.
Жинь фыркнул.
— Ладно… — Целитель вытащил из своего мешка бутылку. — Тогда — за моего сына.
— Зачем ты это приволок? — Шазад, морщась, потёрла виски, словно уже мучилась похмельем.
Тем временем Бахи достал ещё две.
— В медицинских целях, — поднял он палец, — так учит Священное Писание, почитай как-нибудь… Дамам — первый глоток!
Он протянул бутылку воительнице, победно улыбнулся, когда её пальцы сомкнулись вокруг горлышка, и задержал руку. Похоже, он и впрямь бросил учёбу из-за девчонки, только это была не Сара. Неужели Шазад не замечает? А может, притворяется?
— Ты же знаешь, мне нельзя… — вздохнула она, прикладываясь к бутылке.
— Почему нельзя? — удивилась я, с неохотой принимая бутылку. Дешёвое пойло обожгло глотку. Завтра точно пожалею.
— Генерал не одобряет, — вставил Бахи, имея в виду Хамада.
Кивнув, Шазад шутливо отсалютовала, но по выражению лица я поняла, что отца она искренне обожает.
— «Пьяный солдат — мёртвый солдат», — процитировала она.
— В таком случае один мой знакомый капитан погиб бы тысячу раз, — усмехнулся Бахи, — не успев даже меня родить!
Шазад задумалась, что бы возразить, но он уже отвернулся и принялся спаивать Изза, Жиня и Халу, затеяв какую-то игру с подбрасыванием монеток.
«А ведь уже послезавтра все мы можем погибнуть!» — подумалось вдруг мне. Им что — они привыкли. За последний год люди Ахмеда то и дело оказывались на краю гибели, бросаясь в огонь во имя исправления мира. Я тоже рисковала, подставляясь под пулю на стрельбище, но только ради себя самой, чтобы получить шанс на лучшую жизнь, а они хотели лучшего будущего для всего Мираджа — чтобы больше никто не умирал, как в Дассаме, и не прозябал, как в Пыль-Тропе.
— Дамы, присоединяйтесь! — обернулся к нам
