Освобождать в самом деле надо не троих, а четверых, иначе, как бы успешно ни прошла операция «Ауранзеб», всё тут же следом полетит в тартарары. Султан заставит меня вновь призвать джинна и станет всесилен несмотря ни на какие усилия Рахима. Узнает у меня имена всех мятежников и их планы…
— Поживём — увидим, — с деланой беспечностью отмахнулась я. — Пока скажу Рахиму, что его предложение принято, а до Ауранзеба время ещё есть.
Сэм принялся излагать свой план, но Шазад слушала вполуха, явно думая о том же, что и я.
Оставаться во дворце мне нельзя. Во всяком случае, живой.
Глава 29
Война стояла на пороге. Её приближение ощущали все, даже те, кто ещё не родился, когда нынешний султан взошёл на трон. Однако мало кто пока знал, на чьей стороне окажутся они сами.
Напряжение в зале переговоров росло с каждым днём. Я наблюдала, как сичаньский генерал в гневе обрушил кулак на стол, проливая вино на разбросанные бумаги, видела целый лес ружей и шпаг, охранявших альбийскую королеву, когда она лично прибыла во дворец, чтобы заменить своего престарелого посла.
В сопровождении Рахима я бродила по коридорам и залам гораздо свободнее, чем прежде, а через несколько дней поняла, зачем султан позволил ему охранять меня. Так он ясно давал понять, что не одобряет сластолюбивых взглядов и приставаний Кадира, поскольку братья-принцы терпеть не могли друг друга.
Рахим рассказывал о совещаниях военных, а я тут же передавала новости Сэму. Так мне удалось предупредить Шазад, когда султанские шпионы разнюхали, где находится наш новый лагерь в Измане, и те никого там не нашли, а через день им подбросили фальшивые сведения и послали рыскать на другой конец города.
Тревожная весть о том, что султан вновь сговаривается с чужеземцами, быстро разнеслась по столице. Ужасов галанской оккупации никто ещё не забыл, а между тем появлялись всё новые листовки, напоминавшие, во что обошёлся простым мираджийцам предыдущий договор. Султанские стражники сбились с ног в поисках авторов воззваний, но всякий раз возвращались с пустыми руками.
Народные выступления вспыхивали, словно порох, во всех концах Измана, особенно в бедных кварталах, пострадавших от оккупации сильнее всего. По ночам на стенах рисовали солнце Ахмеда, а на кухнях делали бомбы, чтобы бросать из толпы в солдат. Такое же солнце уже красовалось и на бортах многих кораблей, стоявших в порту. Мятеж набирал силу, на подавление его посылали уже армейские отряды, но арестные списки заранее попадали в руки заговорщиков, и солдаты врывались в их дома впустую.
Я сообщила Сэму о трёх десятках горожан, томящихся в тюрьме в ожидании показательной казни для устрашения сторонников мятежа. Ранее были арестованы подвыпившие посетители таверны, которые выкрикивали имя Ахмеда, из которых удалось спасти от петли едва половину, а остальных палач султана медленно задушил на глазах у толпы, нарочно заставляя мучиться — чтобы видели люди принца. На этот раз появилась надежда поспеть на помощь раньше.
Народ был за нас, вся столица была за нас, но для решительного выступления и штурма дворца требовалась регулярное войско. В ожидании обещанной Рахимом армии нам оставалось лишь поддерживать тлеющий пожар, или, как выразился Сэм, проделывать дыру за дырой в дне корзины. Он давно уже говорил «нам» вместо «вам».
— Они хотят отстроить оружейную фабрику в Захолустье, — сообщила я ему как-то раз, когда до Ауранзеба оставалось всего несколько коротких недель, — ту самую, что взорвали неподалёку от Пыль-Тропы. Сразу запустят, как только галаны снова займут нашу половину пустыни. — «Снова ублажать чужеземцев! Поставлять им ружья и пушки для наказания стран, где не разделяют их веру!» — А пока отправят в пустыню инженеров с армейским отрядом, чтобы уточнить объём работ.
Сэм глянул с любопытством.
— Я чего-то не знаю? — Несмотря на своё позёрство, дураком он не был, хоть иногда и прикидывался.
— Моя родина, — объяснила я, устало приникнув к стволу огромного дерева. Прохладный ветерок ерошил волосы, убаюкивая. — Я из Пыль-Тропы. Местечко не ахти, но заслуживает лучшей участи.
— Ясно, — кивнул он. — Хорошо бы отряд оттуда не вернулся. — Прислонившись к стене, выслушал остальные новости, но не ушел, как обычно, а серьёзно взглянул на меня.
— Знаешь, о Синеглазом Бандите ходит много баек… конечно, и о моих приключениях. Мне особенно нравится, как он стянул ожерелье прямо с шеи и попался, но всё равно сумел обольстить хозяйку.
— Ты на что-то намекаешь, — хмыкнула я, — или просто хочешь напомнить, что, пока я здесь, моя репутация портится всё сильнее?
— Намекаю, что ни в одной из баек Синеглазый Бандит не выставлен трусом.
Я сердито вскинула голову.
— А может, что давно не получал по морде?
— Если бы я знал, — упрямо набычился он, — что знаменитый Бандит, который при Фахали в одиночку обратил в бегство султанских солдат, такой мягкотелый, то вряд ли взял бы его имя. Я, знаешь ли, к именам придирчив. Мог бы стать Белокурым Бандитом или просто Красавчиком…
— Сэм, не выводи меня из себя!
— А что, «Красавчик» мне не подошёл бы? — усмехнулся он. — Нет, ты скажи, правдивая демджи! Скажи, что я не красавчик! Что, не можешь? То-то же.
— Хм… ты и правда почему-то уверен, что я не расквашу тебе нос.
— Видишь ли, — снова нахмурился он, — когда я думаю, почему ты до сих пор не поболтала с типом, который мог бы вытащить у тебя из-под кожи тот несчастный кусочек бронзы, в голову приходит только трусость…
— Шазад рассказала о Тамиде? — обиженно фыркнула я. — Понимаешь, всё не так просто…
— А если не пробовать, то даже трудно! — парировал Сэм. — Между тем, хоть меня и славят повсюду храбрецом, вашу генеральшу я боюсь как не знаю кого, и мне каждый раз неохота докладывать ей, что ты до сих пор не решилась. Меня же и обвинит, что не уговорил… из нас двоих не я её любимчик.
— Любимчик ты, успокойся… Тебе-то какая разница?
