Камень вдруг отпустил, в лицо ударил воздух. По инерции рванувшись вперёд, я споткнулась, едва не растянувшись на плитах пола. Шумный Ауранзеб остался по ту сторону стены. Здесь, среди отполированного мрамора дворцовых коридоров, царила тишина.
— Вы где прохлаждались? — поприветствовала нас Хала. Она больше не скрывала под иллюзией свою золотую кожу и простую одежду уроженки песков. Сэм провёл её уже давно, и ожидание не улучшило обычного настроения. — Тебе не идут эти цвета, — хмыкнула она, окинув меня взглядом.
— Спасибо, мы с Имин уже обсудили. — Я сердито повернулась к Шазад. — Почему никто не сказал мне, что Жинь вернулся?
Она помолчала, разматывая пояс, под которым теснились мешочки с порохом. Заговорщицки переглянулась с Сэмом. Я болезненно осознала, как долго пробыла вдали от всех наших.
— Не лги мне, Шазад, — вздохнула я. — Только не мне и только не сейчас!
— Да, он ещё вчера вернулся, — призналась она. — Его встретил Изз, когда полетел в Пыль-Тропу по поводу фабрики. Искал там тебя, решил, что передумала и вернулась домой вместе с тёткой… идиот.
— Вообще-то, — укоризненно глянул на неё Сэм, — я голосовал за то, чтобы рассказать сразу.
— Вообще-то, — язвительно бросила Шазад, — ворам не положено голосовать наравне с мятежниками!
— Стоит ли так задирать нос, пользуясь их услугами? — самодовольно хмыкнул альб, прислонившись к стене и явно наслаждаясь даже таким проявлением внимания со стороны моей подруги. — А кроме того…
— Всё это, конечно, крайне интересно, — раздражённо простонала Хала, — но только не мне! Я прикрываю вас, забыли?
Невидимые для посторонних, мы двинулись по коридорам, стараясь держаться впритирку к Хале. Я шла впереди, показывая дорогу. Видя перед собой одну пустоту, стражники на постах пропускали нас, не моргнув глазом. Впрочем, они попадались редко, большинство охраняли гостей на приёме в саду. Тихонько прокравшись уже знакомым путём, мы остановились перед мозаикой с изображением принцессы Хавы, и Сэм, не дожидаясь команды, вновь крепко ухватил за руки меня и Шазад.
Задыхаясь и пошатываясь, мы шагнули прямо на каменные ступени, ведущие под землю. Те самые, по которым вёл меня султан в первый день, освещая путь лампой. Только сегодня лампа оказалась не нужна, мерцающий свет и без того пробивался снизу.
В дворцовых подвалах мы были не одни.
Я коснулась плеча подруги, и она послушно застыла на месте. Затем мы осторожно двинулись вниз по ступеням, словно ночные гули, вглядываясь в тускло освещённый сумрак подземелья.
Впереди замаячили фигуры пленённых джиннов, каждый в своём железном кругу. Восемнадцать — столько имён я назвала по приказу султана. Даже в человеческом обличье эти столпы бессмертной власти, сверкающие бликами внутреннего огня, подавляли одним своим видом. Исходившая от них мощь давила, как напор встречного ветра.
Джинна по имени Фереште окружало с полдюжины военных с горящими факелами. Он сидел за тем же железным барьером, что и прежде, но теперь над его головой возвышалась полукруглым куполом непонятная конструкция наподобие клетки. Бронза и железо, золото и стекло переплетались сложными узорами, изогнутые металлические стержни переходили один в другой, закреплённые тысячами причудливых механических сочленений.
Другие бессмертные наблюдали со своих мест с ленивым любопытством, подобно родителям, дети которых затеяли какую-то свою непонятную игру. Взгляд Бахадура на миг метнулся к лестнице, где прятались мы, но затем вновь обратился на Фереште.
Солдаты, стоявшие вокруг, чуть сдвинулись, и я разглядела у клетки женскую фигурку. Лейлу можно было узнать даже издалека. «Вот почему никак не удавалось найти её в саду!» Руки девочки так и мелькали, передвигая и подкручивая части странной машины с той же ловкостью, что детали механических игрушек для детей в гареме.
Повернув что-то напоследок, она спрыгнула с купола и шагнула назад. Солдаты поспешно расступились, освобождая ей место.
Пару мгновений ничего не происходило, затем машина загудела и стала оживать. Металлические стержни двинулись с места и начали вращаться, поначалу медленно, потом всё быстрее.
Джинн в клетке с интересом следил за происходящим вокруг него. Он совсем не выглядел испуганным, но сердце у меня в груди внезапно сжалось. Машина вращалась всё быстрее с нарастающим гулом, блестящие, хищно изогнутые стержни описывали идеально отмеренные круги, охватывая купол, словно передвижные меридианы на глобусе. Сверкающий бронзовый рассвет и тусклый железный закат раз за разом сменяли друг друга, всё ускоряя свой бег, пока очертания клетки не превратились в зловещую туманную дымку, окружающую пленённого джинна.
Меня охватила паника. «Освободить его, пока не поздно!» Я рванулась вниз по ступенькам, забыв об опасности для себя, но мощная железная стрела, щёлкнув сочленением, уже отделилась от затуманенной сферы и взмыла по широкой дуге, зависая на миг в верхней точке. Стало понятно, что сейчас произойдёт.
Острое железо стремительно обрушилось вниз, нацеленное прямо в грудь Фереште.
Бессмертный джинн, одно из первых творений Всевышнего, возникший вместе с нашим миром и лично наблюдавший явление Разрушительницы, рождение человечества и вспышки первых звёзд, перестал существовать.
Глава 37
Джинны были сотворены из огня, который никогда не затухал, — бездымного и неугасимого пламени Всевышнего. Когда по воле Его возник мир, везде царил вечный день.
Затем пришла Разрушительница миров и принесла с собой тьму. Принесла ночь, страх и смерть. Владея железом, она убила первого джинна, и когда он умер, то превратился в звезду. Один за другим гибли джинны от рук Разрушительницы, и звёзды одна за другой заполняли небо.
Когда умер Фереште, на земле тоже вспыхнула звезда. Ослепительно-белый свет ударил по глазам, и я перестала видеть, только слышала крики Шазад, но ничего не могла разобрать.
Постепенно свет ослаб, и я приподняла веки, моргая и щурясь. Машина остановилась, но тела Фереште внутри уже не было, один лишь слепящий огонь, добела раскаливший металл вокруг себя. Волоски у меня на затылке встали дыбом, а по всему телу разлилось острое покалывание — точно как перед той железной дверью, вспомнила я, в тот вечер, когда галан пытался задушить меня в саду.
А затем вдруг белый слепящий огонь взметнулся к самому потолку и стремительно
