Они сошлись на красном поле, сверкало копье Короля-Охотника, льдисто поблескивал меч фомора. Ломались вересковые стебли под ногами, стелился над вереском туман.
Дважды копье Короля-Охотника поразило замороженное тело пришельца. Оба эти удара были бы смертельными для человека и опасными — для сида. Лицо фомора под ледяной короной осталось неподвижным. Крови не было. Трижды Кертхана едва сумел уйти от страшного меча, еще один принял на древко копья. Во сне Рэй отчетливо видела его побелевшее лицо, сжатые губы, видела, как замерзают на лбу капли пота.
Древко треснуло под страшным ударом и разломилось. Охотник пошатнулся, рухнул на одно колено. Корона из оленьих рогов упала куда-то в заросли вереска. Ледяной сталагмит глубоко вошел в грудную клетку, охряная рубаха за миг потемнела от крови.
Рэй проснулась. Над ней нависал больничный потолок, тускло подсвеченный холодным светом настольного ночника. Было тихо, и через эту ватную тишину не мог пробиться даже писк медицинской аппаратуры.
Почти две недели Рэй смотрела на этот потолок, просыпаясь. Джон Маккена подсуетился, чтобы у нее была отличная одноместная палата в частной клинике. Врачи, сиделки, свежие цветы на прикроватной тумбочке. Первые дни она не помнила ни цветов, ни сиделок, все тонуло в мутной пелене, через которую иногда пробивался голос отца или Ника О’Ши. Потом стало лучше.
Вокруг стремительно раскручивалась пружина наступающего Самайна. Приходили из тумана твари, магистрат назначал за них награду, Уильям Керринджер, оружейник и бывший «охотник на фей», мотался вдоль Границы с сидским мечом за плечами. Детектив О’Ши по кусочкам собирал информацию об одной старой секте из рыбацких кварталов — скорее потому, что хотел знать, чем потому, что вынуждала работа. Медленно заживала резаная рана в боку у Рэй. А она мучительно думала о том, что ее кровь попала на жертвенный камень в развалинах на берегу озера. Что жертва была принесена.
Днем в канун Самайна она почувствовала такую тревогу, что выбралась из больничной постели и начала мерить палату шагами, пока нытье в боку и тупая боль в голове не заставили ее лечь обратно. Перепуганная сиделка позвала врача. Врач посоветовал принять снотворное.
Часы на прикроватной тумбочке показывали четыре после полудня. За окном вступали в свои права осенние сумерки. Медленно Рэй попробовала вздохнуть, чувствуя, что сон все еще рядом, слишком реальный, слишком настоящий, чтобы быть просто сном. Что-то было не так, и ей потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять. В первый раз в канун Самайна рога Охоты молчали.
Керринджер до боли стиснула зубы. Почувствовала, как что-то мокрое ползет по щеке, зло стерла ладонью слезу. «Ты тоже будешь плакать о нем» — шепнул в голове тихий голос баньши, провидицы с холмов, которая никогда не ошибается.
В палату заглянула сиделка. Рэй прикрыла глаза и постаралась выровнять дыхание. Меньше всего ей хотелось сейчас объясняться с этой строгой женщиной в отглаженной форме. Пальцы сами собой впились в ткань простыни. Через несколько долгих секунд дверь закрылась. Сиделка ушла. Рэй медленно перевела дыхание.
Было пусто и холодно. Она перевернулась на здоровый бок, подтянула колени к подбородку, чувствуя, как пустота и холод выпивают последние силы. Так глупо. Так глупо и так страшно. А ведь она почти поверила, что можно исправить эти четырнадцать безумных лет и шесть пуль.
Рывком Рэй села на постели. По левой стороне тела пробежала болезненная судорога, но она заставила женщину только прошипеть сквозь стиснутые зубы ругательство. Она потянулась за телефоном. Прежде всего, машина и оружие.
Отцу не позвонишь — у него дел по горло. За две недели в больнице она видела его четыре раза, уставшего, измотанного, но как будто даже помолодевшего. О’Ши будет задавать вопросы, а на ответы у нее нет ни сил, ни времени. Керринджер прикусила губу. И набрала номер отцовского магазина:
- «Колд Армор», я слушаю, — отозвался в трубке неуверенный басок.
— Это Керринджер. Мне нужен револьвер. Мой в полиции, поэтому возьми тот, который лежит в средней витрине, с краю. Патроны к нему 45ого калибра. Мне нужен и свинец, и холодное железо. Зарядишь свинцом. Понял? Хорошо. Ты знаешь, где моя машина?
— Мистер Керринджер отогнал ее на стоянку. Ключи здесь, — откликнулся Бен Хастингс.
— Ты умеешь водить?
— Д-да.
— Хорошо, — Рэй осторожно перевела дыхание. — Там на связке есть ключи от моей квартиры. Где я живу, ты знаешь. Возьмешь одежду и ботинки. Потом приедешь сюда. Магазин закрой, оставь отцу записку, что я так сказала.
Парень замялся. Керринджер сказала:
— Это очень важно, Бен.
— Я понял. Я сделаю.
— Хорошо. Спасибо.
Послышались короткие гудки. Рэй прикрыла глаза. Подумала об отце, который сейчас охотится на чудовищ где-то в седой пелене Границы. Несколько минут она сидела, собираясь с духом. Потом набрала его номер.
Связи не было. Мелодичный девичий голос предложил записать сообщение на автоответчик. Так было даже лучше. Медленно, тщательно подбирая слова, она надиктовала короткое сообщение. Потом снова откинулась на подушки.
Оставалось только ждать. Минуты на часах медленно сменяли друг друга, за окном темнело. Сиделка принесла ужин. Рэй попросила у нее обезболивающих и получила две белые таблетки. Мало, но лучше, чем ничего. Хрен его знает, как поведет себя тело, если его растревожить.
Когда она взяла чашку, рука дрожала. Сотрясение мозга и последствия кровопотери. Ничего удивительного. Но нужно помнить об этом, если придется стрелять.
Что и зачем она делает, Рэй осознавала не вполне. Но это был единственный способ заставить саднящую пустоту в груди отступить. Ей нужно было знать точно, что случилось на красном поле, где под вереском прятались кости.
Бену Хастингсу потребовался час, чтобы добраться в больницу. Сиделка недовольно поджала губы, пропуская его в палату. Бен шмякнул на кресло объемный пакет и сказал сразу:
— Револьвер я оставил в машине.
— Ладно.
Осторожно Рэй спустила на пол босые ноги. Бен искоса глянул на ее колени и отвел глаза. Потоптался на месте, проговорил неуверенно:
— Давай я тебя у машины подожду.
— Ладно, — повторила женщина. Потом сообразила. Вытащила из тумбочки кошелек с кредитками, протянула его Хастингсу. — На первом этаже аптека. Возьми мне обезболивающего. Самое убойное из того, что они могут продать без рецепта. Много.
Бен нахмурился, но кивнул. Когда за ним закрылась дверь, Рэй потянулась к пакету. Стараясь не делать резких движений, она оделась. Шов на боку тянул, но больше не стрелял болью. Керринджер натянула зимнюю куртку и набросила на голову капюшон. Меньше всего ей хотелось сейчас объясняться с медсестрами или сиделкой.
На первом этаже скучала администратор. Кажется, ее больше волновали входящие, а не выходящие, потому что она мазнула по фигуре женщины беглым взглядом и снова уткнулась в смартфон. На
