Соваться в мужскую беседу девушке показалось неразумным. Но по всему видать, Бурмила собирался сидеть в кружале весь день до самого заката. А значит, оставалось лишь подождать, когда нужда заставит его покинуть застолье. Выждав миг, когда тот завозился, поднимаясь с лавки, Янди выскочила во двор, огляделась, бросила на землю приманку и укрылась за углом.
Старый вождь, прогулявшись в задок, неспешно возвращался к столу. Вдруг на земле перед ним что-то ярко блеснуло. Бурмила наклонился и увидел золотой кругляш. Но только протянул руку, чтобы поднять ее, наперерез ему бросилась девушка:
– Нет, остановись! Не трогай!
Бурмила выпрямился и с удивлением взглянул на незнакомку:
– Твоя, что ли? Так забирай…
– Не моя, да брать ее не надо! – Девица пугливо оглянулась и взволнованно зашептала: – Это колдовство! Изорян на торгу видел? Это они все! Испокон веку так от своих бед избавляются. Добрый человек поднимет, злосчастье на него и перейдет!
– А ты откуда знаешь? – спросил изумленный Бурмила, переводя взгляд с девушки на золотой и обратно.
– На севере жила, рядом с ними – что же не знать. Только сейчас видела, как один такой проходил, нашептал и бросил…
– Ну спасибо, что от порчи уберегла…
– На здоровье, – фыркнула Янди. – А ты запомни, вождь, – где изоряне, там беды и несчастья…
– А ты сама-то кто такая? – спросил вождь, внимательно разглядывая пригожую северянку.
По годам ей давно пора быть замужней, с выводком детей, но волосы убраны по-девичьи. Речи смелые, взгляд дерзкий…
– Здесь меня Векшей зовут. Я знахарка, пришла сюда из дривских земель, – назвалась девушка. – А тебя здесь все знают – ты Бурмила, нарочитый муж. Позволь спросить тебя об одном деле?
– Ишь, спросить… Что ж, говори, коль хотела.
– На торгу тебя все хвалят, – дескать, вчера ты у Станимира на пиру против чужестранки за весь наш род да за отцовские и дедовские обычаи выступил?
Бурмила вспомнил пир, Аюну, отповедь вождя лютвягов – и помрачнел.
– Что я сказал – дело мое, – ответил он сварливо. – Тебе-то, девка, что за дело до княжеских бесед?
Янди склонила голову, чтобы скрыть презрительную ухмылку. Этот пьяный старый тюк с сеном решил, что он здесь за главного? Ну что ж, даже тряпичная кукла в руках лицедея может представлять владыку Аратты.
– Прости, что спрашиваю, однако дело касается моего родного дома…
– Да говори уже, мне недосуг тут торчать!
– Еще я нынче на торгу слышала, будто приехал посол из земель изорян. Хочет царевну за тамошнего повелителя взять. А Станимиру в обмен сулит отдать наши дривские земли. Я ведь из тех самых земель, и сердце мое всякий день туда рвется! А Станимир, как сказывают, царевну отдавать не желает…
– Царевна! – злобно скрипнул зубами Бурмила. – Не изорянину ее надо отдать, а волкам на поживу! Да и теперь еще не поздно…
– Вот и я о том, заступник ты наш, – закивала Янди. – Станимир, говорят, из-за нее сам не свой. Со старшими, с именитыми ссорится! Присушила она его, что ли? А прочие молчат, будто так и надо, – пригорюнилась она. – Так что же, не видать нам дривских вотчин?
Затуманенный взгляд Бурмилы на мгновение обрел ясность.
– Кому это – вам? Ты что ж, думаешь, я воинские дела с девкой возле кружала обсуждать буду? – рявкнул он. – Да скорее вода из Даны в небо потечет! Пошла отсюда!
– Как скажешь, Бурмилушка, – пристально глядя на него, процедила Янди. – Ты умный, тебе видней. Куда уж мне, с моей девичьей косой, до твоей бородищи! Я свои никчемные слова при себе придержу. А там уж Сварге виднее, чему быть…
Она развернулась и направилась прочь со двора.
– Эй! – послышалось за ее спиной. – Как там тебя… Векша, а ну, стой!
Янди остановилась, на всякий случай потянувшись к ножу в рукаве.
– Вроде как ты девица пригожая… Да и порчу от меня отвела…
Бурмила, пошатываясь, подошел к ней, повернул к себе и приподнял толстым пальцем ее подбородок. Янди молча ждала, что будет дальше.
– Бойкая не в меру, но для красной девки это разве изъян? – довольно продолжал вождь. – А приходи, как стемнеет, в мои палаты. Внакладе не останешься!
Янди улыбнулась и нащупала за поясом волчий оберег.
– Чего ж темени-то ждать? – игриво спросила она. – Мой домишко тут под стенами, недалеко… Если пожелаешь, так и тянуть не будем…
Бурмила шагнул к девушке, с силой облапил ее и впился в губы смачным поцелуем. Янди выгнулась, чуть отстраняясь.
– Ты муж сильный, видный, – проворковала она. – По всему видать, с девицами в обращении искусен. Ступай за мной. Я чуток впереди, а ты не отставай.
– Идем, – с жадностью глядя на нее, отозвался вождь. – Ух как ты мне по нраву, Векша…
* * *Той ночью Аюна почти не спала. А когда глаза ее наконец смыкались, ей снился все тот же ужасный сон. Ишан, приятель ее детских игр, стоит подле постели с собственной головой в руках. Голова шевелит губами, зовет царевну по имени, ищет взглядом… Аюна вскакивает, пытается укрыться, но, куда бы она ни бежала, везде ее встречает обезглавленный юноша.
«Зачем ты меня преследуешь?!» – кричит наконец она.
И тут же понимает – зря она это сделала. Мертвец останавливается, голова теперь смотрит прямо на нее.
«Аюна, я пришел за тобой».
«Я никуда не пойду!»
«Это воля богини. Ты нарушила запрет. Ты должна идти».
«Именем Господа Солнца – развейся!»
«Исварха ночью покидает мир. Ты не дозовешься его. Идем со мной…»
Мертвая рука тянется к ней. Царевна с криком просыпается.
А когда спустя долгое время она вновь начинает задремывать, то обнаруживает себя в лесу – у той самой сломанной сосны, где прятались они с Янди.
…Неведомая сила тянет ее на поляну, где Станимир убивал жертв. Аюна видит широкие ступени, ведущие в никуда. Перед ними темнеет гора мертвых тел. Вокруг неподвижно стоят мужи, измазанные в крови. Лица их закрашены так, что Шереха от Станимира не отличить.
«Так вот зачем они пачкали лица кровью, – понимает вдруг Аюна. – У них теперь нет ни имен, ни лиц. Богиня не узнает их…»
На верхней ступени лестницы, ведущей в никуда, как будто прямо из косматых еловых ветвей, возникает высокая – вдвое выше обычного человека – женщина. Она в черном платье, на голове плат, низко надвинутый на лицо…
Лютвяги склоняют голову и становятся на колено. Из-под черного покрывала богини светятся зеленые точки. Аюна запрокидывает голову, широко распахнутыми глазами глядя прямо ей в лицо…
Лицо?! Вместо него у женщины – волчья морда!
Распахивается клыкастая пасть. Аюна кричит и просыпается…
Окончательно проснулась царевна уже на
