Верно, ей мерещится, такого зверя быть не может! Рука медленно потянулась к рукояти меча. В следующий миг виски девушки пронзило будто раскаленной иглой. Марга упала лицом в снег и с воем начала кататься возле крыльца.
Если бы Хаста увидел этого зверя, то сразу же узнал бы его. Жрец не участвовал в самой Великой Охоте, но чучело «волчьего секача» хорошо рассмотрел и даже зарисовал. Но только он дернулся к двери вслед за Маргой, его остановил голос Туоли.
– Сидеть! – прорычал бьяр.
Рыжий жрец обернулся и застыл на месте. Мальчишка, отбросив сеть, целился в него из лука.
– Ты не жрец Северного храма, – вставая с лавки, проговорил Туоли. – Ты либо отступник, либо самозванец. Не знаю, как вы нас нашли, но ты привел сюда накхов, чтобы схватить моего государя. Только шевельнись, Метта стрелу в тебя всадит!
– Вот и поговорили, – уныло пробормотал Хаста, со вздохом поднимая руки и прислушиваясь к воплям снаружи.
Судя по всему, ничего хорошего там не происходило. Вдруг, перекрывая шум, со двора долетел знакомый юношеский голос:
– Эй, Линта, Туоли! Что тут делается? Вы живы?
Рыжий жрец подскочил на месте.
– Аюр! – вырвалось у него.
– Он самый, – буркнул Туоли. – Выходи на двор, самозваный жрец. И не вздумай бежать. Не родился еще человек, которому бы удалось обогнать стрелу.
– Клянусь Исвархой, я не стану бегать, даже если твой сын опустит лук!
– А если не опустит – тем более не станешь. Шагай себе да помалкивай!
– Весьма убедительно, – кивнул Хаста и, не опуская рук, направился к выходу.
Двор был снова пуст, только истоптан копытами. Накхи исчезли – все, кроме Марги, неподвижно лежавшей около крыльца.
Хаста с изумлением огляделся. Что стряслось? Отчего так орали накхи? Что с Маргой? И где Аюр? Не почудился же ему знакомый голос!
– Хаста, дружище! Как я рад тебя видеть!
Царевич, в пушистой дохе, появился в воротах и, оттолкнувшись длинной острой палкой, лихо въехал на двор. На ногах у него были широкие, подбитые оленьим камусом лыжи. При виде Хасты лицо Аюра озарилось широкой улыбкой и он замахал ему рукой в варежке.
– А уж я-то как рад, – отозвался Хаста. – Бросился бы к тебе навстречу, да только со стрелой в спине боюсь не добежать.
Аюр рассмеялся:
– Туоли, здравствуй! Метта, опусти лук, это мои друзья!
Он присел и принялся отвязывать лыжи.
– А Ширам с тобой? И что за накх лежит у крыльца?
– Ширам не смог явиться сам, – ответил Хаста, опуская руки. – Это его сестра. Если твои люди не возражают, я постараюсь выяснить, что с ней произошло.
– Да, конечно!
Аюр несколько удивленно поглядел на мрачного Туоли:
– Так что у вас стряслось?
– Ты опять ведешь себя чудовищно доверчиво, – раздался позади царевича резкий старческий голос, заставивший Хасту вздрогнуть. – Друзья, говоришь? Это накхи-то? И вот этот вражий соглядатай?
Во двор не спеша вошел невысокий щуплый старичок с редкой бородой и яркими желтыми, как у лесного кота, глазами. Хаста мгновенно понял, кто это. Он никогда прежде не видел главу Северного храма – зато вспомнил некую садовую беседку, услышал крики сгорающих заживо стражников…
– Ты называл другом лишь одного накха, – продолжал старик, обращаясь к Аюру. – Который прежде всего желал спастись сам и, чтобы не лишиться головы, спасал тебя. А этих ты не знаешь вовсе! И ты в самом деле думаешь, что они желают помочь тебе?
– Накхи – зло, – подтвердил стоящий на крыльце Туоли. – Когда в прежние времена я служил у наместника в Майхоре, всякий знал, кому поручают самую грязную работу. Бьяры, проклиная врага, говорят: «Пусть за тобой придет Данхар!» Вот эта злобная девка, – он указал на Маргу, – собиралась пытать меня, пока я не скажу, где молодой государь. А там, в избе, валяется сеть, какими они ловят беглецов. Хорошо, что Метта был в шапке, – когда такая прилипает к лицу, отрывается вместе с кожей! Если бы самозваный жрец не остановил накхини…
– С чего ты решил, что Хаста самозванец? – удивился Аюр. – Он самый настоящий жрец. Мой дядя Тулум доверил ему сопровождать меня в дни Великой Охоты, а это о многом говорит.
– Да, это говорит о многом, – пробормотал Светоч. Но в следующий миг добавил громко: – Говорит лишь о том, что святейший Тулум и впрямь в союзе с мятежниками! Скажи, Аюр, – кто первый наследник трона, если вдруг ты исчезнешь?
– Мой дядя Тулум. Однако он никогда не помышлял о престоле.
– По когтям узнаю льва, по ушам – зайца, – насмешливо отозвался верховный жрец. – Смотри сам: мы видим здесь ближнего человека твоего дяди в кругу накхов. И они явились сюда, разыскивая тебя! Призови на помощь здравый смысл…
Хаста, стоявший на коленях подле стонущей от боли Марги, при этих словах поднял голову.
– Кому, как не Светочу Исвархи, главе Северного храма, рассуждать о заговоре в столице? – воскликнул он. – Он ведает, кто открыл двери и кто вошел в них! Многое Господь открыл Светочу, и многое он знает так, будто видел воочию! Но и мне, при малости моей, великое Солнце дарует порой неясные образы. Вот, скажем, дом, на ограде которого – вепри, идущие в ряд. И легкая беседка в саду, а под нею – тайное жилище… – Хаста прикрыл глаза ладонью. – Я вижу, как человек, поразительно похожий на Светоча, выходит оттуда и беседует с хозяином того сада… Я вижу, как хозяин говорит, что в городе неспокойно и следует прятаться в ином месте, более надежном… Где же подыскать такое место? Уж не в доме ли Артанака, прежнего Хранителя Покоя?
Аюр, слушавший с любопытством, при этих словах широко распахнул глаза.
– А ведь именно у той изгороди следопыты Ширама, пытавшиеся вернуть государю Ардвану сына, потеряли его след, – продолжал Хаста. – Они утверждали, что тело перебросили через забор…
– Это в самом деле было так! – ошеломленно воскликнул царевич. – Перебросили мешок, а в том мешке был я! Идущие вепри – это же родовой знак Кирана! – Аюр с подозрением поглядел на Светоча. – Невид! Как это понимать? Вы что, вместе с Кираном подстроили мое похищение?
– Да кого ты слушаешь?! – рявкнул старик, еле сдерживая ярость. – Наглого проходимца?! – Светоч развернулся, ткнул пальцем в Хасту. – Ты! Если ты и впрямь жрец, как смеешь клеветать на меня? Как смеешь говорить со мной, не склонив головы и не спросив дозволения? Ты же знаешь, кто перед тобой!
Хаста встал и поглядел прямо на Светоча:
– Конечно знаю. А как смею… Исварха мне свидетель – без всякого труда и с немалым удовольствием!
Рыжий жрец снял с шеи висевший на кожаном шнурке золотой перстень и напоказ надел его на палец.
– Я здесь не жрец Хаста, нижайший из служителей храма, – властно произнес он, поднимая руку. – Я – глас святейшего Тулума. Все, что сказано мною, – сказано им, старшим и любимейшим из
