– Это хорошо? Пока не кончится музыка? – крикнула она, не особенно заботясь, чтобы их никто не слышал.
– Трудно сказать, – рассеянно ответила Вивиан, оглядывая толпу, словно искала кого-то. – Зависит от того, когда она закончится.
Вивиан остановилась в середине бального «зала» и огляделась, разыскивая взглядом оркестр. Музыканты сидели у самых деревьев, слегка прикрытые ветками. В руках они держали скрипки, дудки разных форм и размеров и что-то вроде барабанов.
– Я влипла, – сказала Грейс. Ничего не изменилось, но оттого, что она произнесла это вслух, стало легче. Вивиан взглянула на нее удивленно, как будто увидела только что.
– Могло быть и хуже.
– Меня могли съесть? – Грейс совершенно не хотелось знать ответ на этот вопрос, но она должна была спросить.
Вивиан нахмурилась:
– Вряд ли. Только теоретически.
Грейс не стала уточнять, чем быть съеденной теоретически отличается от быть съеденной практически.
Троллей вокруг становилось все больше. Они по-прежнему держались на небольшом расстоянии, но не расходились. Пожелай Грейс вырваться из круга, пришлось бы прорваться сквозь толпу трехметровых здоровяков. Если кто-нибудь из них наступит ей на ногу, сломается каждая крошечная косточка в ступне.
– Тролли двигаются очень быстро, – сообщила Вивиан, продолжая искать кого-то взглядом. – Не пытайся успеть за ними. Танцуй медленно. Но, что бы ни случилось, не переставай двигаться!
Грейс вообще-то любила танцевать. На фестивалях и концертах она отрывалась, как будто отплясывала в последний раз. Но одно дело – развлекаться, и совсем другое – танцевать, чтобы не быть съеденной. Она потянулась, разминая позвоночник, и потрясла кистями, чтобы сбросить напряжение. Несколько троллей повторили ее движение, отзеркалив его. Должно быть, просто передразнивали. Это разозлило Грейс, и она скорчила им злую рожу. Сложно было сказать, поняли ли тролли, что рожа была именно злой.
– Не отвлекайся, – предупредила Вивиан. – Смотри по сторонам. Не останавливайся.
Больше всего Грейс хотелось спросить, что будет, если остановишься. Но она не успела – заиграла музыка, и Грейс решила, что лучше не знать ответа на этот вопрос.
Музыка была неторопливой и довольно скучной: что-то средневековое. Обычно на всяких мастер-классах по историческим танцам под такую музыку только ходят из одного угла зала в другой и иногда кланяются друг другу. Но в первое мгновение Грейс растерялась и застыла на месте. Тролли вокруг нее зашевелились, хоровод сдвинулся в одну, затем в другую сторону. Кто-то толкнул ее в плечо с такой силой, что что-то в нем хрустнуло. «Если я не буду танцевать, меня затопчут», – поняла Грейс, и эта мысль сдвинула ее с места.
Грейс стала танцевать, чувствуя себя до невозможности по-идиотски и стараясь больше смотреть по сторонам, чем шевелиться. Она переступала с одной ноги на другую нелепо и вяло. Троллей это, кажется, развеселило. Они то ускорялись, кружась вокруг собственной оси, так что их красные одеяния взлетали вверх; то замедлялись, и Грейс казалось, они вот-вот встанут как вкопанные. У их вальса был рисунок: они знали, как именно расположены друг относительно друга. Мелкие бисерины в калейдоскопе – узор их танца был прекрасен.
Музыка убыстрялась, закручиваясь огненными спиралями. Грейс чувствовала раздражение мелодии, которую загнали в строгий мотив, – ей было в нем тесно, хотелось вырваться, разнести все вокруг и увлечь за собой. Грейс тоже расслабилась и прикрыла глаза, позволяя музыке зацепить себя и унести. Ноги зашевелились быстрее, переходя с пятки на носок и обратно, локти наконец оторвались от боков.
Впервые за долгое время Грейс по-настоящему танцевала. Она вытанцовывала всю свою невысказанную, невыплаканную злость и грусть по матери. Она плясала до тех пор, пока ступни не заныли от боли, а музыка не стала отдаваться неприятной пульсацией в висках.
Грейс открыла глаза. Вокруг ничего не изменилось: тролли кружили вокруг нее, увлеченные своими партнерами. Музыка то ускорялась, то замедлялась, но и не думала прекращаться. Она взглянула в сторону стола, за которым сидел король, но высокие фигуры троллей заслоняли ей обзор. «Останавливаться нельзя», – вспомнила она.
Но на ногах уже вспухли мозоли и напоминали о себе всякий раз, как Грейс на них наступала. Она не знала, сколько времени прошло, чувствовала только, как боль перекидывается на колени, а затем заставляет опустить руки. Внезапно схватило шею, как будто кто-то воткнул в область седьмого позвонка иглу. Вскоре боль завладела всем телом. А еще захотелось пить, жажда нарастала сухими изматывающими волнами. Грейс подняла руку, чтобы сказать, что она кончилась, она больше не может, но никто не пришел. Никто не заметил.
Грейс вновь толкнули, да так, что она едва не упала. А потом толкнули второй раз, и она рухнула на четвереньки. Ладони и колени обожгло. «Странно, – мелькнула отстраненная мысль, – не должно быть так больно, если упасть в траву». Грейс вскрикнула и почувствовала, что мир пошатнулся. К горлу подступила тошнота, из глаз брызнули слезы, и она поняла с обреченной отчетливостью – всё. Больше не получится. Она попыталась заставить себя подняться, но без толку, колени будто приклеились к полу.
Вдруг кто-то подхватил ее огромными крепкими руками и поставил на землю. Здоровые кисти тролля поддерживали ее за предплечья. Грейс открыла глаза. Из-за слез было плохо видно. Единственное, что она сумела рассмотреть, был расшитый золотыми нитями пояс. Блестящий узор двоился перед глазами. Грейс опустила взгляд и увидела, что стоит не на земле, а на огромных красных башмаках, тоже расшитых золотом и бусинами.
Она задрала голову и встретилась взглядом с большими, размером с блюдце, глазами тролля. Удивительно, но в них был цвет: черная бусинка зрачка тонула в глубокой синеве радужки. Тролль улыбнулся и подмигнул ей. «Не шевелись», – прошептал он.
Грейс послушалась и замерла. Но все равно продолжала двигаться: тролль плясал, а с ним, стоя на его ступнях, и она, поддерживаемая его руками и ногами. Так взрослые танцуют с маленькими детьми, которые еще не могут поспеть за их большими шагами.
Ее спаситель двигался мягко и плавно, так что Грейс задремала бы, будь ситуация иной. Ее все еще подташнивало. Голова кружилась, и приходилось мелко дышать и часто сглатывать, чтобы ее не вывернуло прямо на героя. Тем временем музыка замедлилась, и тролль тоже. «Удивительно, – подумала Грейс каким-то дальним уголком сознания, – как может такое огромное существо двигаться так грациозно?» Но тут голова закружилась еще сильнее, перехватило дыхание, и на секунду Грейс рухнула в черноту, где было место только усталости и тошноте.
Она открыла глаза и не сразу поняла, что музыка стихла, а тролли
