– Значит, он обрадуется, узнав, что вы передумали.
– А что вы прикажете делать, когда мне в следующий раз понадобится переговорить с ним или любым другим баронетом? – резким тоном спросил Жоскан. От неожиданности я отпрянула назад – никогда раньше я не видела, чтобы он на кого-то сердился. – Я обращаюсь к ним от лица графа Пезавольта, – продолжил он, – но я должен соблюдать осторожность. Он не какой-нибудь наследный монарх, благословленный небесами, чьи прихоти нельзя ставить под сомнения. Он руководит страной только благодаря поддержке баронетов. Вчера я значительно истощил запас доверия лорда Донкэса и не могу позволить себе попасть в неловкое положение. Если я брошу его позволение ему же в лицо, он тут же усомнится в том, что мне – и графу – можно доверять. А это, несомненно, подорвет баланс сил.
Мне было нечего ответить. Он понимал особенности политики Ниниса, а я – нет. Я слегка поклонилась в знак согласия и пошла прочь, намереваясь проведать Абдо в лазарете. Жоскан, видимо, понял, что повел себя со мной слишком сурово, и крикнул мне вслед:
– Серафина, если вы опасаетесь за нашу безопасность, мы его свяжем. Восьмерка знает толк в своем деле.
Я обернулась к нему и подошла на несколько шагов, после чего снова поклонилась. Я улыбалась, чтобы скрыть безумный ужас, поселившийся в моем сердце. Солдаты Восьмерки могли связать Джианни по рукам и ногам, но меня пугала женщина, которой удалось связать его разум.
Обратный путь до столицы занял у нас в два раза меньше времени, чем путешествие в горы. Во-первых, теперь мы ехали по хорошим дорогам, а во-вторых, нам больше не нужно было никого искать. Жоскан знал, где менять лошадей, и всегда мог сказать, безопасно ли продолжать путь после наступления темноты. Что касается Джианни Патто, солдаты связали ему руки и опутали его туловище свинцовой цепью, напоминающей конскую упряжь. Он с легкостью поспевал за нашими лошадьми и не пытался ни на кого напасть, а в его голубых, как лед, глазах сохранялось отсутствующее выражение.
Я следила за ним с зоркостью ястреба, но Джаннула больше не пыталась говорить его голосом. Приходя ночью в сад гротесков, я ощущала болезненную пустоту на том месте, где раньше жил Малыш Том.
Абдо мучился от боли и почти не разговаривал. Казалось, что кинжал не только перерезал сухожилия на его запястье, но и проткнул его неугомонный, радостный дух. Как ранение скажется на его способности танцевать? Если бы меня лишили возможности играть музыку, это стало бы для меня смертельным ударом. Я не сомневалась, что танцы значили для Абдо не меньше. Солдаты везли его по очереди – даже те, которые когда-то при виде его делали знак святого Огдо. Прежде всего он был ребенком, и это вызывало в них сочувствие. Он сидел, скрючившись, на передней луке седла и опирался головой на чьи-нибудь блестящие доспехи.
Когда перед нами наконец замерцали огоньки столичных факелов, уже наступила темнота и на поля опустился туман. Два самых юных солдата радостно вскрикнули и пришпорили коней, наперегонки поскакав к городским воротам.
– Ох уж эта молодежь, тратит молодость понапрасну! – рассмеялся Мой, который вез Абдо на своей лошади.
Из сторожки послышались встревоженные окрики. В ответ наши солдаты завопили что-то в меру неприличное. За семь недель путешествия мой нинийский пополнился одними грязными ругательствами. Стражи отозвались в той же манере, и со всех сторон зазвучал смех.
Железные засовы жалобно заскрежетали, и городские ворота распахнулись. Из-за них тут же показался миниатюрный бледно-серый ослик, на котором восседала дама Окра Кармин, в свою очередь, извергавшая из себя ругательства; за ней следовал человек в темных одеяниях. Свет факелов отражался от очков дамы Окры, а на ее губах играла презрительная усмешка.
– Перестань смотреть на меня с таким изумлением, – крикнула она, пришпорив своего крошечного скакуна. – В последнее время у меня были дурные предчувствия на твой счет, Серафина. От них у меня болел живот, будто от гнилой свеклы.
– Я больше ассоциирую себя с репой, – ответила я, решив парировать ее выпад нелепой шуткой.
Она коротко рассмеялась, а потом крикнула что-то по-нинийски суровому мужчине, ехавшему вслед за ней.
– Это доктор Белестрос, личный врач графа Пезавольта, – пояснила дама Окра. – Абдо, если хочешь и дальше делать сальто и кувырки, сейчас же отправляйся во дворец с этим парнем.
«Не нравятся мне ее предчувствия, – проворчал Абдо. – Она лезет в жизни людей без их позволения».
«Мне кажется, она ничего не может с этим поделать», – сказала я.
«У нее только что было видение насчет Моя».
– Мой! – крикнула дама Окра. – Не нужно передавать ребенка врачу, вы его уроните. Езжайте вслед за доктором Белестросом в Палашо Пезавольта.
– Хорошо, мадам посол! – Мой склонил голову перед дамой Окрой в знак почтения и пропустил доктора Белестроса вперед. Прежде чем они ускакали прочь, Абдо успел встретиться со мной взглядом. В темноте я не смогла рассмотреть выражение его лица.
«Там о тебе хорошо позаботятся. Увидимся завтра», – сказала ему я. При мысли о том, что его запястье наконец осмотрят подобающим образом, меня накрыла волна облегчения. Абдо ничего мне не ответил.
Позаботившись о руке Абдо, дама Окра направила своего ослика к остальным нашим охранникам. Джианни Патто покорно стоял позади лошадей, разинув свой кривой рот. Громко фыркнув, дама Окра спросила:
– Полагаю, это новый член нашей большой омерзительной семьи? Ты не говорила, что он такой вонючий.
– Не смогла подобрать правильных слов, – отозвалась я.
– Жить у меня он не будет, – отрезала пожилая женщина.
– Строго говоря, он находится под арестом, – вставил Жоскан, останавливая своего коня рядом с моей лошадью.
Дама Окра наморщила свой вздернутый нос и хмуро взглянула на нас.
– Понятия не имею, где вы предложите графу его держать. Эй вы! – крикнула она остаткам нашей охраны. – Отведите это чудище во дворец и оставьте его в третьей конюшне – той, которая пустует. Еще не хватало помимо всего прочего травмировать психику скаковых лошадей графа.
Солдаты засмеялись. Стоило им избавиться от Джианни, и они могли идти к своим семьям. Меня охватил приступ тоски по дому, но я еще не завершила свою миссию даже наполовину. Мне нельзя было здесь задерживаться, если я хотела успеть добраться до самсамийского высокогорья ко дню святого Абастера, а потом меня еще ждала Порфири. Сможет ли Абдо поехать со мной или ему придется остаться здесь, пока его рука не заживет?
Внезапно этот груз показался непомерным, особенно если мне предстояло нести его в одиночку.
Все поскакали к воротам, но Жоскан
