– Вы же не близкий человек, чтобы вам жаловаться. И откуда вам знать, о чем я говорила с Богиней?
– Тоже правда… Но мы отвлеклись. Я сказал, что не смогу сдержать обещание.
– Позвольте, угадаю почему?
Он кивнул, и я продолжила:
– Боммард сказал, что ее величество может поправиться. А может заболеть снова. И тогда опять понадоблюсь я. Вы не можете от меня избавиться, правильно? Я могу потребоваться в любой момент!
– Глупая вы девчонка, – после долгой паузы ответил Одо. – Но… Да. Вы правы. Никто, кроме вас, не сумеет подменить Эву, случись что. Я боюсь загадывать наперед, но даже если она встанет на ноги… Как мы объясним, что она вдруг прекратила разъезды по стране? Они расписаны на год вперед, имейте в виду. Эве это не по силам. И пока еще она догонит вас ростом и… гм… сложением… Данкир или другой маг замаскируют разницу, конечно, но…
– Еще один маг легко различит эту маскировку и то, что под ней?
– Конечно. Но вы опять сбили меня с мысли!
– Вы уже все сказали, Одо, – произнесла я. – И я… я, думаю, правильно вас поняла. Умирать мне совсем не хочется, поэтому я готова дать клятву крови – о том, что буду молчать. Вы же ее так и не взяли у меня…
– И не возьму. Если что-то случится, – он низко опустил голову, – что-то непоправимое, вы должны быть свободны. Кто-нибудь поможет. Данкир, Эррен, Ларан, да хотя бы Боммард – спрячет среди своих паршивых больных!
– Что? Что может случиться? – Я невольно взялась за аксельбант на его плече.
– Если бы я знал… – Одо отвел мою руку. – Может быть, это просто дурные сны, но я не могу перестать думать об этом.
– А вы все-таки перестаньте! Думайте лучше о том, что доктор Боммард – великий хирург, и ее величество непременно поправится… во всех смыслах, и на зимний праздник вы поведете ее, а не меня, а там уже рукой подать до весны, до ее совершеннолетия!.. – Я захлебнулась словами и умолкла. – И свадьбы. Кого вы для нее выбрали?
– У меня дюжины две кандидатов в принцы-консорты, – помолчав, ответил он. – Я вам покажу личные дела. Скажете, каковы эти молодые и не слишком люди, с вашей точки зрения.
– Конечно, скажу. А теперь… Одо, уже глубокая ночь, а я, боюсь, не засну. Вы мне не накапаете того зелья?
Он кивнул и увлек за собой. Налил в стаканчик воды, отсчитал капли из флакончика…
– В прошлый раз было больше.
– Сегодня в вас не швыряли бомбу. Ну хорошо, я добавлю… Вот. И в чем дело?
– Пейте, – сказала я, глядя ему в глаза. – До дна. Доктор Боммард сказал…
Он перебил, прекрасно поняв, к чему я веду:
– Вы не сможете разбудить меня, если что-то случится.
– Если это будет что-то непоправимое, как вы выражаетесь, то какая разница, проснетесь вы часом раньше или позже? А с остальным… справимся как-нибудь. Пейте!
Я не думала, что Одо меня послушается, но… Наверно, он слишком устал.
Подождав, пока он забудется сном, я подобрала с пола наполовину пустой флакон и вгляделась в лицо канцлера. Даже теперь лицо его не расслабилось, он будто готовился к отражению атаки.
У себя в спальне я спрятала флакон под кроватью, потом разделась и умылась, не став звать горничных – уже светало, а на рассвете сон самый сладкий, зачем же его перебивать? Серебряное платье стекло с меня само собою, справиться с нижним бельем не так уж сложно, распустить волосы – тоже…
В самом ли деле я выпросила у Богини милость? Жизнь Дагны-Эвлоры в том числе? Я не знала. И не представляла, что будет дальше со мной. С нами обеими…
Глава 21
Время вдруг полетело так быстро, что я едва успевала замечать: вот уже зима наступила, столица оделась белым снегом. Ненадолго, конечно, – он быстро темнел от печной копоти, – но все равно это было красиво.
На зимний праздник, вопреки моему предсказанию, Одо повел меня. Ее величество к тому моменту уже встала на ноги и поправлялась стремительно – Боммард ходил гордый своими умениями. Однако когда я осторожно спросила, нельзя ли Иде сопровождать меня в качестве свитской девицы, врач замахал на меня руками:
– Вы с ума сошли, ваше величество! В этой толчее, духоте и шуме здоровому сделается дурно! Воля ваша, конечно, если желаете угробить пациентку – берите ее с собой, но я умываю руки, так и знайте. Мне же легче будет – она отнимает у меня слишком много времени. По-моему, даже вы не настолько капризны!
Канцлер, услышав это, велел ее величеству слушаться Боммарда и оставить пререкания, но слова его подействовали слабо.
Поначалу Дагне-Эвлоре понравилась идея притворяться бедной сироткой, но выходило у нее из рук вон плохо. Вернее, пока она была прикована к постели, справиться с ней не составляло труда, а вот когда встала на ноги… Данкир исхудал до состояния собственной тени – присмотр за своенравной пациенткой лег на него. Теперь уже ему приходилось подливать сонное зелье – хорошо, что у Одо был запас, а о присвоенном мной флаконе он так и не вспомнил. Может, решил, что извел остатки или же сосуд закатился куда-то, не знаю, не спрашивала.
Вот и на этот раз ее величество раскричалась и затопала ногами, в точности, как описывал канцлер: она уже пропустила осенний праздник, а теперь не покажется и на зимнем балу?
– Было бы что показывать, – опрометчиво сказал Данкир, присутствовавший при этой сцене, и Дагна-Эвлора швырнула в него кувшин. – Узнаю руку… но не меткость, ваше величество. Вам еще следует попрактиковаться.
– И прекратите рыдать. Боммард запретил, – добавил Одо, поймав ее за руки и усадив в кресло. – Никакого излишнего напряжения.
– Может, вы и думать мне запретите? – всхлипнула она.
– Думайте сколько угодно, только не нужно доводить себя до такого состояния… Вы уже столько терпели, ваше величество, так неужели готовы перечеркнуть достигнутое ради каприза?
– Для вас это действительно каприз, Одо! А для меня… Я ни разу не танцевала на таком балу по-настоящему, а вы… Да-да, я помню, вы оберегаете меня, но неужели мне может сделаться хуже от танца-другого? Ну скажите?
– Боммард запретил, – отвечал он с непостижимым терпением. – Спорьте с ним, если угодно. Позволит – я соглашусь, но не иначе.
Сцены эти сделались привычными: я вынужденно присутствовала, поскольку мне теперь вменялось в обязанность ежевечерне навещать Дагну-Эвлору и вводить ее в курс дел. Читать помногу Боммард ей опять-таки запретил, да она и не испытывала особенного желания разбирать витиеватые фразы официальных докладов. Мне тоже это не нравилось, но моего мнения никто не спрашивал. Вот и пригодилась моя память и умение пересказывать суть прочитанного в нескольких фразах: в пансионе перед экзаменами плохо приготовившиеся девочки частенько просили меня напомнить им
