— Значит, ей девятнадцать.
— Да.
— Почему она не отдала её в больницу?
— Она любила её. Берегла. Она мать, и имеет полное право решать, что для её дочери будет лучше. Я пыталась её уговорить, — вдруг снова устало заговорила доктор Блюхенгер, — но Марта ничего не хотела слышать. Она копила время. Для дочери. Чтобы девочка могла прожить отмеренную ей жизнь, ни в чём не нуждаясь. Вы видели, в этом доме нет зеркал. Марта убрала их все, когда мы предположили, что и после двадцати пяти Лайла будет меняться.
— Она знает о своей особенности?
— Нет. Насколько я понимаю, Марта ещё с ней об этом не говорила. Она вообще никому не говорила, что у неё есть дочь, намеревалась оградить её от нашего мира. Я пыталась объяснить ей, что это неправильно, но она ничего не хотела слышать.
— Вы знаете, кто мог её убить?
— Как я понимаю, у неё было несколько любовников, — после паузы неуверенно рассказала Хелена. — И догадываюсь, что не все из них были представительными людьми — по обрывкам её фраз, намёкам. Вы её видели — так женщина одевается только для встречи с мужчиной.
Леон кивнул своим мыслям. Он не спешил отвергать все теории, но эта выглядела вполне правдоподобно.
— Что ещё вы можете рассказать о Марте?
— Я знаю не так уж и много. Мы с ней были объединены только этой тайной.
— Но вы сказали, что были подругами.
— Да, были. Но как раз этот секрет так тяготил её, что она старалась ограничивать наше общение. В последние пять лет мы виделись раз в год, когда я приходила осматривать Лайлу. Медицинский осмотр Марта не могла доверить никому, кроме меня.
— Почему вы никому не сообщили об этом? — Леон пронзительно взглянул на собеседницу. — Это ведь ваша обязанность.
Та грустно улыбнулась.
— Вы умный человек и должны понимать, какая судьба ждала бы девочку в этом случае. Человек без часов — это сенсация, которая бы не оставила равнодушным никого. В лучшем случае её бы навечно заперли в больнице, где сделали бы подопытным кроликом, в худшем — просто убили. Я не могла этого допустить.
— А что с ней будет теперь?
— Лайла психически нездорова, а потому у меня есть все основания забрать её к себе в больницу и оставить жить там. Не бог весть какие условия, но всё же гораздо лучше участи лабораторной крысы.
— Ясно, — он упёрся руками в подлокотники и медленно встал. — Теперь я могу поговорить с ней? Наедине.
— Теперь можете, — кивнула Хелена. — Только ещё один момент. Девушка страдает гаптофобией. Боязнь прикосновений других людей, нежелание с ними контактировать. Поэтому постарайтесь не вторгаться в её личное пространство, и если она вдруг начнёт задыхаться, зовите меня. Также у неё в кармане платья есть таблетки на такой случай. Надо будет дать две. И будьте с ней осторожнее.
Раймонд вышел в коридор. Его напарник беседовал с кем-то по рации, стоя на страже возле двери комнаты девушки. Увидев начальника, молодой страж времени бодро доложил:
— Сэр, специалисты уже закончили и собираются уезжать. Санитары увезли тело в морг, остались только наши ребята. У них уже тоже всё. Пока только зевак сдерживают.
Леон кивнул.
— Оставь двоих на страже у дома, остальные могут быть свободны. Ты отправляйся в участок, начинай работу по сбору данных, как обычно.
— Есть сэр!
Раймонд кивнул, и подручный умчался передать его распоряжение остальным. Сам Леон осторожно открыл дверь и медленно зашёл в комнату. Дверь осталась открытой.
Девушка по-прежнему сидела на подоконнике, глядя куда-то вдаль.
— Лайла, — тихо позвал он.
— Лайла, — следом зашла доктор Блюхенгер и остановилась на пороге. — Мистер Леон хочет с тобой поговорить. Ответь на все его вопросы, хорошо? Я буду рядом, в библиотеке.
Девушка повернула голову и посмотрела на них. Губы её дёрнулись, словно в приветливой улыбке, которая быстро погасла. Хелена тихо вышла, прикрыв дверь, а Лайла рассматривала мужчину, слегка склонив голову набок. Было в её лице что-то безмятежно-детское и наивное.
— Лайла, — попытался улыбнуться Раймонд, но улыбка вышла какой-то фальшивой. — Что тут произошло?
Она непонимающе смотрела на него.
— Что случилось вчера вечером?
Снова непонимание.
— Расскажи мне о своей маме.
Девушка молчала, всё также рассматривая его. Леон вздохнул. Привычным жестом он закатал рукав и взглянул на свои часы. Оставалось пять часов. Он вздрогнул, уловив рядом с собой движение. Девушка стояла рядом и заворожено смотрела на его руку. Раймонд не слышал, как она подошла.
— Можно? — тихо-тихо спросила Лайла, не отрывая взгляда от светящихся цифр.
Она несмело протянула руку и дотронулась до них кончиками пальцев. Едва ощутимое прикосновение — словно касание бабочки. Затем девушка медленно провела рукой вдоль счётчика, разглядывая его с детским любопытством. Раймонд застыл, боясь её спугнуть. Он чувствовал, что возле него что-то хрупкое, невесомое, с чем надо обращаться очень и очень осторожно.
— У мамы тоже были часы, — вдруг сказала Лайла и подняла голову.
Их взгляды встретились. У неё были серо-зелёные глаза, в них было что-то тёплое и волшебное.
— И они тоже светились, как у тебя, — она улыбнулась, и он снова замер. — А потом они погасли.
— Ты знаешь, какие там были цифры? — если она помнит, они могут хотя бы приблизительно знать, сколько времени было украдено.
— Круглые, — отстранёно ответила она, глядя куда-то в пустоту перед собой. — Там было много круглых цифр. Я забыла, как они называются. И они не светились, — а потом добавила бесхитростно. — Я просила маму принести мне такие часы, но она никогда не приносила. Она приносила мне игрушки, книги, сладости… Пока не уснула.
— Как уснула?
— Очень крепко, я не могла её разбудить. После ужина мама отправила меня спать и сказала, чтобы я до утра не спускалась вниз. Утром она позовёт меня кушать. Но она не позвала. Я ждала, но она не звала. Тогда я спустилась вниз и постучала в её комнату. Мама крепко спала и меня не слышала. Я зашла к ней и сказала, что пора есть, но мама не просыпалась.
— А её часы? — очень-очень тихо и осторожно спросил страж.
— Они уже не светились. Я не знаю, может они выключались, когда она спала.
— И что ты сделала?
— Пошла на кухню и взяла молоко из холодильника. Я ждала,
