Я отпрянула от двери и поспешила скрыться, не дослушав их разговор. И так услышала больше, чем нужно.
По мере удаления от больницы начинала накатывать паника, и все сложнее становилось сдерживать подступавшие к глазам слезы.
Ведь знала, с самого начала знала, что надо держаться от него подальше и не позволять себе на что-то рассчитывать. Но глупое сердце опять все решило за меня. На какое-то время даже успело показаться, что я стала к нему равнодушна, но подсмотренный разговор опроверг все мои предположения. Даже не сам разговор, а то, как он ее целовал и как смотрел. Это провоцировало у меня приступы давно затихшей и забытой боли. Последний раз так горько было четыре года назад, потом с каждым прожитым днем становилось все легче и легче, иной раз я не вспоминала о том происшествии месяцами. И это давало надежду, что когда-нибудь я вновь обрету целостность и смогу начать отношения с мужчиной, не оглядываясь на прошлое.
Но сейчас мне начинало казаться, что безумная тяга к этому мужчине неискоренима во мне. Видимо, это мой рок какой-то пожизненный, начиная с семнадцати лет, он тянется за мной. С тех самых пор, как я впервые увидела Максима и утонула в бездонной голубизне его взгляда. Забыв обо всем, что меня окружало. Ровно до тех пор, пока этих глаз рядом не оказалось, а за дверью гостиничного номера не начали раздаваться голоса разбирающихся влюбленных.
Тогда-то я и осознала все безумие и ужас совершенного мной поступка.
А ведь голос лечащего врача Олега сразу показался мне знакомым, надо было просто прислушаться к себе и покопаться в памяти. Волчица же, скорее всего, сразу узнала меня, наверное, по запаху, потому и была такой недовольной и так строго отчитывала нас с отцом.
Что же будет, если она ему расскажет?! Надеялась лишь на то, что, не сказав об этом Максиму, Олега в известность ставить она также не станет.
В таких размышлениях я шагала по дороге, совсем не обращая внимания на прохожих, и понимала, что мне просто нужно взять себя в руки и успокоиться. Отогнать все дурные и ненужные мысли прочь…
Достала из-под ворота кофты кулон и, почувствовав подушечками пальцев гладкое дерево, начала потихоньку успокаиваться. Для полного завершения терапии прикусила деревяшку зубами и поводила кончиком языка по одному из заостренных краев кулона. Туда-сюда…
Дыхание почти восстановилось… Туда-сюда… И из головы выветрился туман.
Это была моя дурная привычка с самого детства, как будто кулон сделан из успокой-древесины. Хотя на самом деле все проще.
Этот кулон был первой дорогой вещью, которая появилась у меня, первой и на долгие годы вообще единственной вещью, которая принадлежала только мне. Дорогой не только материально, но и морально. Его мне подарила Кристина, моя единственная подруга.
Деревянный кулон был в числе тех немногих вещей, что ей удалось сохранить после гибели родителей. Тогда, в наши девять лет, она назвала его знаком нашей вечной дружбы, и это многое для меня значило как тогда, так и сейчас.
Ну вот, сама не заметила, как успокоилась. Вздохнула и уже собиралась пойти дальше, но какое-то странное чувство заставило меня посмотреть на здание, около которого я в этот момент стояла.
Это был ресторан, судя по обилию столиков внутри. Стены от земли и до следующего этажа были стеклянными и не прикрывались никаким декором. Поэтому было прекрасно видно располагавшуюся внутри мебель и находившихся там людей. Взгляд мой привлек один-единственный человек, сидевший за столиком вблизи окна и пристально наблюдавший за мной пленяющими черными глазами.
Черноглазый волк — Игнат Романов.
Встретилась с ним взглядом и сама не заметила, как ноги повели меня внутрь. Только садясь за стол напротив него, начала приходить в себя, но и тогда мой поступок не показался мне опрометчивым. Что-то внутри подсказывало, что мне сейчас необходимо общение.
Общение именно с этим мужчиной.
Глава 6. Игнат
— Ну привет, девушка которая не смотрит по сторонам. — Увидев, что она начала выплывать из своих мыслей, а взгляд стал более осознанным, поспешил закончить свою мысль: — Что утром бежала сломя голову, что сейчас идешь и совсем не смотришь по сторонам.
На осмысление моих слов ей потребовалось намного больше времени, чем любому другому нормальному человеку. А потом она засмеялась, да звонко так, как переливы колокольчика. Конечно, такому задорному смеху не могла не поспособствовать моя улыбка, я из всех сил старался быть милым. На эту девушку у меня имелись планы.
— А ты не такой страшный, как о тебе говорят.
Ого, оказывается, не я один интересовался личностью своих соседей. Маленькая дочь Реброва наводила обо мне справки, понимание этого не могло не радовать.
— И что же, ты обо мне слышала? — усмехнулся.
Моя неожиданная собеседница цыкнула и лукаво посмотрела на меня.
— Что ты очень крутой мен, извиняюсь, волк.
— Дерзкая, — не смог удержать рычащих ноток. Зверю внутри очень нравилась эта самочка.
— И от тебя нужно держаться подальше.
Я выгнул бровь, а она, восприняв это как сигнал к действию, продолжила:
— Ну ты, например, можешь совратить такую невинную меня.
Потянулась к моей чашке с кофе и опять заглянула мне в глаза, на этот раз выжидающе — ждала реакции на свои слова и в то же время разрешения. Я кивнул, и она тут же притянула чашку к себе поближе.
— Значит, ничего нового. Я негодяй, которым пугают маленьких девочек. — Внимательно проследил за тем, как она сделала первый глоток, прикоснувшись губами к тому месту, которого совсем недавно касался и я. Отвел взгляд от этого завораживающего зрелища и продолжил: — Так что же тебя так расстроило, Яна? Первая встреча с отцом прошла не так, как ты ожидала?
Я раскрыл карты и дал ей понять, что тоже наводил справки.
Если она поймет, что заинтересовала меня, то к ней станет проще подступиться. А мне обязательно нужно проверить свою теорию.
После встречи с девчонкой все мои планы на сон так и остались лишь планами. Зашел в квартиру и позвонил Богдану. Талантливый молодой айтишник, ему всего семнадцать, но он уже два года входит в мою команду, круг приближенных волков, верных, преданных и надежных. Дал ему задание разузнать все, что возможно, не наследив.
Местный альфа не должен был знать о природе моего интереса.
Разговор с Николаем получился напряженным. Он переживал из-за пропавшей жены, считая ту своей истинной парой, несмотря на то, что Татьяна была полукровкой и факт парности нельзя было подтвердить. И все же ему очень тяжело давалось расставание с ней и неизвестность. Сам на ее поиски отправиться он не мог, не то физическое состояние. Уже два месяца альфа болел,
