Михаил Левашов новичком в рыбалке не был: подростком часто проводил лето в Тверской губернии в фамильном имении на берегу Волги. Его родные дядя Миша и тетя Оля обожали удить рыбу самыми разными снастями и таскали племянника с собой на речку. Снасти, понятное дело, они выписывали из Англии и Германии – хоть те и обходились дороговато, зато спиннинги, катушки, лески, приманки были самые лучшие, самые современные. Даже смотреть на них доставляло невероятное удовольствие, а уж держать в руках и ловить на них рыбу – и подавно. Вот он и ловил: проворных язей, голавлей и шересперов, зубастых щук, клыкастых судаков и усатых сомов… Но одно дело привычно рыбачить в многочисленных заливах и даже на русле Волги и совсем другое – рыбалка морская. Тем более что на лодке в море Михаил вышел впервые, и вот почти сразу ему улыбнулась удача.
– Что-то… солидное… сопротивляется, – выдавил он из себя, не без труда удерживая удилище.
– Не беспокойтесь, Мишель, леска выдержит. Главное – не давайте слабины.
– Так я и не даю!
– Эх, вот бы во время турнира у нас такое клюнуло! – слегка нервно пощипал себя за топорщившиеся вверх черные усы Педро Зурита.
Турнир по морской рыбалке в прибрежных водах Буэнос-Айреса должен был состояться в ближайшее воскресенье. Педро Зурита не считал себя таким уж азартным рыболовом, тем более спортсменом, и участие в турнире для него было скорее формальным. Но если уж приобщаться к действу, то в напарниках Зурита предпочел бы иметь человека поопытнее. Предпочел бы даже, чтобы напарник вообще не брал в руки снасть, а только управлял лодкой и был, что называется, на подхвате.
Молодой русский эмигрант нужен был ему совсем для других целей. Дело в том, что Педро Зурита положил глаз на его тетю – пусть уже и не молодую, но все такую же утонченную, красивую графиню Ольгу Левашову. Графиня любила племянника, который, по ее словам, остался единственным ее близким родственником, поэтому Педро Зурита решил подружиться с Михаилом, тем самым вызвать к себе и расположение Ольги.
– Ого! – вскричал Михаил.
– Надо же! – удивился Педро, тоже увидев выпрыгнувший из воды «трофей». – Неужели дельфина подцепил?
– Ой, – растерянно посмотрел на него рыболов.
– Тащите, Мишель, тащите, не ослабляйте леску, а то сойдет!
– Но нельзя же дельфинов ловить… Они же…
– Скажите еще, что дельфин друг человека!
– Я слышал столько историй… – пробурчал Михаил, тем не менее продолжая вращать ручку катушки.
– А я слышал, что на турнир специально приехали японцы, для которых блюда из дельфинов – самый что ни на есть деликатес. – В руках у Зуриты оказался багорик.
– Но во время соревнований в зачет идет только рыба, а дельфины, насколько мне известно, млекопитающие…
– Зато сейчас, Мишель, вы наберетесь бесценного опыта. И если уж справитесь с дельфином, то и на турнире не оплошаете! Давайте, давайте, подводите его к борту.
Обессиленный продолжительной борьбой, дельфин из воды больше не выпрыгивал. При очередном его всплытии на поверхность Михаил успел заметить, что тройной крючок на свинцовой приманке одним жалом пробил несчастному животному спинной плавник, еще одним впился в тело. Кажется, дельфин издал звук, похожий на свист… или жалобный писк…
– Давайте же, Мишель! – Педро Зурита наклонился над бортом с острозаточенным багориком наготове. – Подводите ближе, а я его…
Но подбагрить трофей ему не удалось: в то самое время, когда багор оказался занесен для удара, Михаил, перехвативший удилище в левую руку, взмахнул правой – с ножом, под лезвием которого леска, соединяющая снасть с жертвой, лопнула. Зурита все-таки попытался вонзить смертельное орудие багрения в бок обретшему и начавшему погружаться в глубину дельфину, но промахнулся, потерял равновесие и вывалился за борт.
Михаил отбросил удилище и помог забраться в лодку напарнику – мокрому, злому, к тому же еще и утопившему багорик…
Глава 3. Дорожное происшествие
Епископ Хуан де Гарсилассо славился своим сварливым характером, да и внешне не производил приятного впечатления. Впервые его увидев, суеверный человек вполне оправданно мог решить, что перед ним выходец из могилы – до такой степени настоятель местного кафедрального собора был худ и бледен – в самый раз непослушных детей пугать.
Тем не менее Хуан де Гарсилассо имел во всей округе очень значительное влияние в политических делах, которые интересовали его гораздо больше дел духовных. Он никогда не повышал голос, порой вообще говорил еле слышно, цедя слова сквозь тонкие синеватые губы. Но смысл каждой произнесенной им фразы неизменно доходил до собеседников, взглядов которых епископ так же неизменно избегал. И никто, начиная от простого служащего церкви и заканчивая прокурором и мэром города, даже думать не смел, чтобы испортить с ним отношения, наоборот – каждый старался по мере своих сил угодить злопамятному и до невозможности своенравному епископу.
Сегодня Хуан де Гарсилассо пребывал на редкость в приподнятом настроении. Даже, садясь на заднее сиденье в автомобиль с откидным верхом, епископ подбадривающе похлопал по плечу своего водителя Алекса, чему тот немало удивился – никогда еще такого не было!
Причиной же столь необычного поведения было то, что этот новенький, блестящий на солнце стальными ручками и черным лаком автомобиль стал его единоличной собственностью. Это был досрочный подарок мэра, а значит, и всей мэрии на его семидесятилетие. Юбилей должен был состояться через несколько дней, и вообще-то мэр готовил епископу сюрприз, но Хуан де Гарсилассо прознал об этом от осведомителей и специально приехал на пригородную виллу мэра на старом автомобиле, чтобы вернуться домой на новом кадиллаке.
Он велел Алексу ехать медленно, чтобы тот смог привыкнуть к новому рулю, да и спешить Хуану де Гарсилассо было особо некуда. Он блаженно, даже с легкой самодовольной улыбкой осматривал окрестности, глядел на трудящихся на полях индейцев и на редких встречных всадников и мысленно говорил себе, что многое, очень многое зависит здесь только от него. От грамотных, продуманных действий, решений, а порой даже от его прихоти.
Но улыбка слетела с лица епископа, когда в поле его зрения попало сооружение на берегу моря – вилла на скале, принадлежавшая доктору Сальватору. Этому безбожнику, творившему в своих неприступных владениях омерзительные опыты, противоречащие божьему замыслу! Этому святотатцу, бросающему вызов самому Творцу!
Многое бы отдал Хуан де Гарсилассо за то, чтобы доктора Сальватора вообще не существовало. Но тот был очень богат, к тому же
