Интегрирование в общество шло полным ходом. Староста затащил меня на общую тренировку своего, как он выразился, элитного эскадрона.
Манекен с моей стрелой в узкой полоске визора неспешно подкатился к огневой позиции и послушно замер. Его железная броня толщиной в несколько сантиметров была насквозь пробита в нескольких местах, там, где я тестировал «золотую стрелу» – самую распространённую технику лучников света. Сила возвращалась. После боя с китайцами пропускные способности энергетических каналов возросли кратно, сделав доступным весь привычный арсенал полноценного ветерана.
Титановая стрела вернулась в колчан – разбрасываться сделанными на заказ снарядами было непрактично. Уложив стрелы и разобранный лук в спецконтейнер, я присел на ближайшую скамейку и посмотрел на новых товарищей.
Савелий как раз демонстрировал интересную разновидность стрельбы по-македонски. С кувырками, сменой позиции и театральными перезарядками за импровизированным укрытием. Из старинных, ручной работы, револьверов.
Парень буквально танцевал на выделенной ему полосе, поливая огнём выскакивающие мишени. Отточенные и выверенные движения рук, ног и тела завораживали своей плавностью, кадет словно гипнотизировал воображаемого противника, делая это так качественно, что страдали даже невольные зрители этого действа. Техники то чередовались с обычными выстрелами, то следовали подряд.
Используемая им стихия огня подходила для такого оружия как нельзя лучше – точечные взрывы в месте попадания гарантировали поражение любой высокобронированной цели, так как имели кумулятивный эффект.
– Мир изменился, внук. Я даже не предполагал, насколько. Он был бы сильным противником.
– Возможно. Всё зависит от расстояния. Да и арсенал техник для огнестрельного оружия пока ещё весьма слаб. Только огневики и могут похвастаться чем-то серьёзным, – согласился я с дедом и переключился на ещё одного одарённого стрелка возле следующей огневой позиции.
Диего дель Кастильо, потомственный конкистадор, кастилец по происхождению и русский по рождению, неторопливо заканчивал… забивать пыж. Стилизованный под старину кремневый мушкет и ориентированные на него родовые техники в паре давали превосходный результат – потому что Диего мог уверенно поразить цель на расстоянии до полутора километров. И сопроводить пулю довеском из нескольких рун.
Об этом мне рассказал Лёха, в очередной раз выступив источником бесценной информации. Кастильо вскинул тяжеловесный мушкет легко и непринуждённо, с металлическим щелчком, взвёл курок и выстрелил.
Оглушительный грохот соответствовал скорее пушечному калибру, как, впрочем, и результат выстрела. В расположенный в сотне метров от позиции манекен угодило сжатое до размеров мужского кулака светящееся фиолетовое ядро. Цель разорвало на мелкие куски. Не разбросало. Только разорвало. Горстка металлических деталей простояла ещё мгновение и осыпалась на постамент, превратившись в приличных размеров кучу.
– А такое я видел. Крепостная стена обзавелась знатной дырой, и мы ворвались в крепость там, где нас вовсе не ждали. Полезно иметь такого человека в друзьях, – вновь влез в мои мысли дед и недовольно закряхтел: – А ты меня не порадовал. Я рассчитывал, что мой внук будет способен на большее.
– Твой трактат частично пострадал, и моё обучение не завершено полностью. С твоей помощью я смогу наверстать упущенное время и стать сильнее. Разве не так, сенсей?
– Всё верно, Леон. Я говорил о другом. Те китайцы… – Дед замялся, подбирая слова, прежде чем разразился долгой тирадой: – Ты проиграл свою схватку. Одолел двоих, но уступил третьему. И не говори мне ничего про их ранги! Ты должен был одержать верх!!! У тебя для этого достаточно знаний и навыков, но вот распоряжаться ими ты не умеешь! Быть воином не значит уметь побеждать или убивать. Это путь. Долгий и сложный, для постижения которого необходимо в первую очередь познать себя и суметь воспользоваться всем, что тебе доступно!
Дух замолчал, давая мне время переварить информацию. Прилежный ученик засыпал бы учителя вопросами. А я не любил получать знания, которые не могу тут же опробовать в действии.
* * *Часть «элитного эскадрона» уже отстрелялась и паковала винтовки, оставив чистку оружия до лучших времён. Четверо юношей тихо переговаривались, обмениваясь результатами стрельб, и не заметили моего приближения.
– Калашников, братья Харальдсоны и Нигматуллин, всё верно?
– Всё верно, Хаттори Леон. Я – Дмитрий Калашников, это братья Кнут и Свенельд Харальдсоны… – протянул мне руку русый и кучерявый парень лет шестнадцати, второй указывая каждого представленного им человека.
Договорить не дал низкорослый смуглолицый сын степей. Как истинный номад, он прищурился и пошёл в наступление, от чего его куда более узкие глаза превратились в совсем неразличимые щелочки:
– Чингизид не нуждается в твоём представлении!
Приняв надменную позу, кадет картинно поправил пояс и, уставившись куда-то в пространство между мной и остальными товарищами, стал вещать:
– Я – Джучи Нигматуллин, потомок великого Чингисхана, завоевателя мира и повелителя Золотой империи. Трепещите, смертные, и падите ниц перед своим будущим повелителем!!!
Зал грохнул, потому что речь слушали все. Хохот эхом отражался от стен и потолков, кадеты утирали навернувшиеся слёзы и хлопали друг друга по плечам. Мне пришлось куда тяжелее, чем кому-нибудь в этой компании.
Воспитание не позволяло ржать таким же откровенным образом. Да и вообще, смеяться над едва знакомым человеком, пусть он и шутит сам над собой. Моветон, господа. Потеря лица.
Ошибочность этой теории стала мне понятна, когда заметивший моё серьёзное лицо Джучи воскликнул:
– Парни, да он купился!
Грянул новый залп хохота.
– Я понять не могу, это стрельбище или конюшня, господа кадеты? – поинтересовался Лёха у «эскадрона», причём сделал это нарочито громко. Смех почти сразу утих. Авторитет старосты внутри «эскадрона» был непререкаем. – То-то же! Ведёте себя как орловские рысаки!
– Что нам теперь, не шутить с ним? – огорченно протянул кастилец, забрасывая за спину своего монстра.
– Шутите. Смейтесь. Только не так громко. А то у меня уже голова от вас болит…
Шапито. А я в нём – единственный зритель, которому в плюс к этой сомнительной уникальности ещё и не смешно.
– Ты ведь не просто так подходил, Леон? – дёрнул меня за рукав Дмитрий. – Спрашивай, не обращай внимания на ребят. Смех – это лекарство от скуки, не более. Не стоит принимать всерьёз.
– Вы ведь нарабатываете командную работу для кавалерийского сквада, верно?
Калашников заулыбался и согласно кивнул.
– «Драгуны»?
Ещё один кивок и такая же ослепительная улыбка, в которой был проблеск гордости. И я его понимаю.
Столкнуться с кавалерийским сквадом в наш век весьма нетривиальная задача. Всего три государства обучает таких солдат, и все они граничат со Свободными Землями Европы, где, собственно, эти уникальные солдаты и отрабатывают свои навыки.
Кавалерией их называли иносказательно, так как кони у них были исключительно железные. И очень непростые.
Каждый кавалерийский мотоцикл был в своём роде вершиной оружейного гения. Он нес на себе всадника в мобильном пехотном доспехе (лёгкие и средние типы), обладал мощным и порой весьма разнообразным вооружением – от пулеметов до ракетных установок, и при этом мог похвастаться довольно серьезной броней.
В итоге получался высокотехнологичный всадник, способный в
