Кормила меня Алла блюдом, оценить которое по настоящему я смог только в России, – пельменями. Во всяком случае, его азиатские аналоги, приготавливаемые в основном при помощи обжарки в большом количестве масла, я ценил гораздо меньше. В моих глазах те малюсенькие хрустящие кусочки теста с мясным фаршем внутри бесспорно уступали своим более матёрым сибирским сородичам, вылепленным от души и с целью закормить одного худощавого японца до состояния бессмысленного сытого блаженства. Восхитительная смесь нескольких видов мяса, обильно сдобренная пряностями и травами, упрятанная в плотную оболочку из варёного теста и утопающая в наваристом бульоне, не оставила мне ни единого шанса… я объелся.
– Никогда не понимал, почему женщины так любят смотреть на тех, кого кормят, – поделился я с Аллой на самом деле давно интересовавшей меня совокупностью жизненных наблюдений. – Причём вне зависимости от различий в нации, воспитании и менталитете, все женщины делают это, подперев подбородок рукой. Может, ты меня просветишь?
Кухня в квартире Лаптевых выглядела как нечто среднее между кабинетом алхимика, местом для священнодействий и царством всевозможнейших видов кастрюль и сковородок, ибо развешаны на стенах последние были просто в неимоверном количестве. Стильный, тёмного дерева кухонный гарнитур, газовая плита, обширнейший деревянный стол, окружённый четвёркой удобных резных стульев, множество шкафчиков, сквозь стеклянные дверцы которых видна была посуда, баночки и скляночки с приправами, бутылки и прочее из того, что можно найти на кухне. Абсолютно всё говорило о том, что здесь готовят, и готовят довольно-таки часто. Нет, даже не готовят, а посредством долгих и сложных ритуалов созидают воистину кулинарные шедевры. И один из этих шедевров я как раз заканчивал уничтожать.
– Не думала, что подобное может тебя интересовать. Вы же, мальчишки, всё время посвящаете куда более важным темам, – съехидничала женщина в ответ, встряхнув копной рыжих волос и сонно потягиваясь. – Если ты уже поел, то хватит ковыряться в тарелке. Лично я не хочу пропускать твой рассказ о жизни в школе, но и засиживаться допоздна не собираюсь.
– Пока я ем, я чувствую себя в безопасности, – признался я, испивая до дна чашу стыда. – Он сильно бесился?
Алла только отмахнулась и шустро изъяла всю лишнюю посуду со стола, выгрузила её в мойку и вышла за мужем. Глядя вслед этой маленькой женщине, я в очередной раз подумал, как мало знаю об этих загадочных существах – в частности, не понимаю того, как они получают свою власть над мужчинами. Наглядный пример этой самой власти заявился на кухню буквально через пару минут. Лысый амбал в халате только хмуро зыркнул в мою сторону, послушно последовал за женой, усаживаясь за стол напротив меня, и угрожающе засопел. Две пары любопытных глаз незамедлительно начали сверлить меня, угрожая проникнуть в душу и вытрясти всё самостоятельно, не дожидаясь покаяния. Оставшись без «оборванных ушей», я окончательно утратил моральные и нравственные ориентиры, или, как это называл Гена, попутал рамсы:
– Может, накатим по пятьдесят?!
Универсальный жест, изученный с подачи одноклассников ещё в «Красном фонаре», сопровождавший моё предложение, должен был показать, насколько глубоко я интегрирован в незнакомую мне культуру.
Супруги немного удивлённо переглянулись – произошёл краткий и молчаливый обмен информацией, – синхронно кивнули друг другу и вновь посмотрели на меня, на этот раз с любопытством энтомологов, изучающих новое, неизвестное науке насекомое. Сразу после этого Алла медленно поднялась из-за стола и плавно направилась к ближайшему кухонному шкафчику, в котором поблёскивала целая батарея графинов и разномастных бутылок. Путь её пролегал мимо меня, с довольной улыбкой размышляющего о том, как просто всё решается в этой стране.
Хрясь!!!
Ошеломляющий и довольно болезненный подзатыльник от Аллы моментально разъяснил мне всю глубину заблуждения, взятого за ориентир в рассуждениях. Воспитательный приём вышел увесистым и поучительным, а таинственная русская душа в очередной раз доказала, что подобрать к ней ключи вовсе не так просто, как кажется на первый взгляд.
– Насилие – это не выход!!! – воззвал я к логике Аллы, втянув голову в плечи. – Бить детей непедагогично!
Хрясь!!!
– Поговори мне ещё, оболтус!!! Гена, где ремень?! Я сейчас сама с ним разберусь! Ишь, распоясался, мелочь пузатая!
Опекун только загадочно улыбался и молча наблюдал за разыгрывающимся актом представления.
– Возвращается домой глубокой ночью, пьяный, да ещё и в губной помаде изгвазданный!!! Повзрослел?!
– Охренел, дорогая, охренел, – Гена всё же поддержал очередной эмоциональный спич супруги. – И что ты скажешь нам в своё оправдание, отрок? Не стыдно?
Мне ничего не оставалось, кроме как повиниться, тем более за спиной стояла взбешённая не на шутку рыжеволосая фурия.
– Стыдно. Очень. Но это был очень интересный опыт…
– Лео!!! – укоризненно и хором воскликнули Лаптевы.
– Ничто другое тебя сейчас не интересует? – взял на себя инициативу Гена, взмахом руки подзывая жену обратно и усаживая её рядом.
Буря миновала. От агрессии, пусть и мотивированной, мы перешли к дипломатическим методам, что не могло не радовать.
– Интересует. Многое. Но катастрофически не хватает времени. Я в этой чёртовой школе просидел безвылазно неделю. Учился, тренировался, учился, тренировался, учился…
Опекун сочувственно кивнул.
– Я тебя понял. Ты захотел отдохнуть, расслабиться. Логично. Но не так же! Тебе семнадцать, чёрт побери, Лео! Ты – подросток. Вот и отдыхай, как подростки это делают! Что с тобой происходит вообще?!
– А что со мной не так? Живу, как все вокруг меня, – с недоумением спросил я у них. – Что не так-то?!
– Нотаций мы тебе читать не будем. Не маленький уже. А вот напомнить тебе, кто ты на самом деле, как вижу, вовсе не помешает. И то, что тебе нельзя быть таким, как все, тоже не должно быть для тебя – секретом, – вмешалась Алла, осаживая взбрыкнувшего было Гену едва заметным жестом. – Вот и подумай, глава рода Хаттори, можешь ли ты себя вести так же, как все? Имеешь ли ты на это право?!
В её словах, сказанных без малейшей доли пафоса, было слишком много правды. Понурившись, я только кивнул, соглашаясь, и посмотрел на них.
– А жить когда? Просто жить. Не нести это бремя, не быть ответственным за имя, долг, честь и прочее, а просто жить!
Мой вопрос выбил их из колеи. Гена и Алла в очередной раз переглянулись, но на этот раз не достигли соглашения.
– Иди спать, любимая. Я с ним сам поговорю. Наедине, – неожиданно властно и даже немного жёстко припечатал жену Гена, пресекая интонациями её возможное сопротивление. – Иди, это надолго, а у тебя завтра тяжёлый день. У него тоже, но он заслужил!
Происходящее на моих глазах противоречило всему, что я успел узнать об этой семье, – впервые за долгий период времени Алла беспрекословно подчинилась и даже не попыталась надавить авторитетом домашнего матриарха, а только чмокнула нас
