Только вот почему-то сейчас, когда рядом была Катя, я Аню даже вспомнить не мог.
— Прости, — сказал я.
— Да иди ты… — Она наклонила голову, вытирала слёзы. Не уходила.
Открылась дверь, вышла Жанна. Посмотрела на меня, на Катю. Сказала: «Угу» — и пошла по дороге, куда-то в сторону раздолбанной спортплощадки.
— Теперь и об этом разболтает, — всхлипнула Катя.
Я вдруг рассердился.
— А как ты хотела? — сказал я, возможно, излишне жестко. — Ты думала, я буду таким романтическим призраком-невидимкой? Я живой человек, со мной трудно. И у каждой шавки, что гавкает вокруг, будет своё мнение относительно того, как ты должна поступать, и как не должна. Я накосячил, подставил тебя — признаю. Я прошу прощения. Больше такого не повторится, клянусь. Я готов искупить свою вину, как угодно. Не придумаешь сама — я придумаю. Ты мне просто скажи, тебе уже хватило переживаний для первой любви, или немного пороху осталось?
Катя даже плакать перестала. Уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Я мысленно повторил всё, что сейчас ляпнул, сделал скидку на наш возраст и перефразировал в предельно доступной форме:
— Ты меня любишь?
Покраснела. Собственно, могла бы уже и не отвечать, я и так понял. Я ж не тупой подросток на самом-то деле. Мне и взгляда хватит, чтоб понять, есть чего ловить, или нечего. А уж когда так краснеют — и вовсе к гадалке не ходи. Но Катя в себе разбиралась гораздо хуже, чем я в ней, и робко сказала:
— Я не знаю.
— А узнать хочешь?
Опять изумлённый взгляд в ответ. Я вздохнул и протянул ей болт.
— Коснись его.
— Семён…
— Коснись болта, это важно. А знаешь… Забери его себе. Когда встретимся в следующий раз, если ты вернёшь его — значит, всё кончено. А если нет — значит, будем посмотреть.
Катя стояла, растерянно глядя на блестящий болт у себя на ладони.
— Иди домой, — сказал я. — Пока папа полицию не вызвал. Милицию, — тут же поправился я.
Сделал шаг к подъезду, открыл дверь, придержал её для Кати. Она шагнула, но задержалась на крыльце, посмотрела мне в глаза.
— Почему ты меня женой назвал? — спросила она.
— Завтра объясню. Утро вечера мудренее.
— Но…
Я быстро и коротко поцеловал её в губы — так же, как она меня на балконе. Почувствовал, как у неё перехватило дыхание, увидел, как кровь отлила от лица.
Катя скрылась в подъезде, я услышал топот её туфель по ступенькам. И прикрыл дверь.
— Ну что ж… Катя. Теперь мой болт в твоих руках. Будь с ним понежнее, — пробормотал я.
— Э, придурок! — послышалось сзади.
Я обернулся, и нехорошее слово застыло у меня на губах. Вот уж про кого-кого, а про Колю Игнатьева я и думать забыл. А он про меня помнил. Очень хорошо, судя по роже, помнил. Ещё и двух друганов привёл из параллельного класса. Одноко я за прошедшие годы забыл абсолютно, а второй — личность яркая. Фамилия у него была, как у солиста группы «Дюна», и звали его все попросту — Рыбой. Отъявленный гопарь…
— О, — сказал я с напускной бравадой. — Здрасьте, девочки. Вас по очереди, или групповушку замутим?
16
Свою попаданческую одиссею я начал как-то неправильно. Катю зафрахтовал, Коле указкой чуть глотку не пробил, Грише накостылял, как взрослому. У меня сложилось обманчивое впечатление, будто я обладаю какими-то сверхъестественными попаданческими способностями, благодаря которым буду с лёгкостью выходить из любых ситуаций.
Коля, Рыба и ещё какой-то хрен с утраченной фамилией довольно быстро и доходчиво объяснили мне, что это немножко не так. Правда очень быстро — им пяти минут хватило. Сначала потолкали меня у подъезда: «Слышь, ты чё, не слышь, а ты слышь или не слышь, чё, а чё?» — как-то так. Потом предложили отскочить за бункер. Я вежливо послал всю компанию на х*й, мотивировав это тем, что меня мама домой ждёт. Отмазка была такая себе — мне двинули в живот и потащили силой.
И вот уже там, за бункером, где не так давно мы с Гошей курили, а зимой будем прыгать в сугробы (а хрена нам ещё без интернета делать целую зиму? Книжек столько читать — глаза вытекут), мне дали п**ды. Обстоятельно. Вдумчиво. Тщательно.
Первые пару секунд я пытался драться, но потом меня повалили и просто пинали ногами. Тут-то я и начал постигать дзен. Лицо закрыл, половые органы тоже постарался обезопасить — как-никак мне сейчас добавляли козырей в споре с Аней, и обидно было бы заодно лишиться рабочего инструмента — но внутренне вдруг резко успокоился.
Когда побои закончились и пацаны, пересмеиваясь и поздравляя друг друга с успешным завершением проекта, пошли восвояси, я приподнялся на локте и, глядя им вслед, сказал до обидного спокойным голосом:
— Рыбин — тебе п**дец, ты в курсе, да? Тебе, Игнатьев, кстати, тоже.
Они обернулись. На лицах было написано вулканическое недоумение. Не полагалось мне сейчас так разговаривать. Наверное, плакать надо было. А мне хрена плакать-то? Я в двадцать восемь лет спьяну толпу панков петухами обозвал, вот там было — да. Они мне даже не дали пояснить шутку со значением слова «punk». Без чувства юмора, в общем, ребята оказались.
— Чё ты сказал? — Это Коля пискнул.
Я, кряхтя, встал. Больно, блин. Ну и поваляли меня неплохо, шмотки стирать придётся. Ах ты ж, бл*дь, куртку порвали. Вот уроды!
— Дебилы! — проворчал я и сплюнул. Красным сплюнул. Всё-таки по морде прилетело не единожды. — Вы вообще не шарите, да? Я психопат, нестабильный, к мозгоправу катаюсь, чуть в окно не прыгнул. Нашли время сводить счёты! Сейчас я приду домой, и с меня спросят. Если вы наивно полагаете, что я с радостью е**ну себе на тарелку новую порцию говна — подумайте ещё раз. Рыбин, Игнатьев и какой-то ещё один хрен… В общем, вы за это будете отвечать.
— Да я тебя… — Коля рванулся ко мне, но Рыбин его придержал за плечо. Сам шагнул вперёд, сунул руку в карман.
— Слышь, я не понял, — понизив голос, сказал он. — Ты чё, красный, что ли?
«Красными» у нас называли тех негодяев, которые доносили на тех, от кого получали п**ды. Откуда пошло — понятия не имею. Может, от коммунистов.
— Надо было сразу такими вещами интересоваться, — развёл я руками. — Подойти и спросить: «Сёма, а вот если мы тебя отп**дим, ты напишешь на нас заявление? Нас папы и мамы за это ремнями отхерачат по жопам?». А я бы сказал: «Ну разумеется, а как может быть иначе!». Что ты на меня смотришь так, будто сейчас обсерешься, Рыба? Бери пример с Гриши — вот пацан правильно вопросы решает. Ни одного удара, а на целых две недели мне жизнь испортил. Цивилизованно надо, а не вот это вот всё. — Тут я
