Внедрение. ОПГ. Иногда приходится и убивать невинных… фигурально выражаясь. Надеюсь, маму я не слишком убил.
— Ты опять с бутылками? — ахнула живая мама, открыв мне дверь. — Может, хватит уже позориться?
— Протестую, это не позор! — возразил я и, стянув ногами с ног ботинки, прошёл в ванную.
— И воняет от них, — ворчала мама.
Да, отлично! Воняет — от них. Давай на этой мысли и остановимся. Прекрасная мысль! А то, что меня слегка штормит — так это от истощения. Позавтракать-то не успел. И Аня не накормила. Вот в чём разница между будущей женой и просто хорошей девушкой, которую тебе хочется: жена — кормит.
Мама, убедившись, что со мной всё в порядке, дала мне эти несколько минут в ванной. Я замочил бутылки, трижды вычистил зубы, прополоскал горло водой с зубной пастой, трижды вымыл руки, чтоб не воняли дымом. Ну, кажется, всё. Беседы о здоровом образе жизни не будет. Осталось только наврать насчёт ментов вчера вечером.
— И что же ты будешь врать, Сёма? — спросил я у зеркала.
— Без понятия, Сёма, — ответил я зеркалу. — Всё как всегда: если нет плана — импровизируй. Ты так сколько книг написал? Во-о-от!
33
Если хочешь, чтобы тебе поверили — ври. Люди охотнее поверят в ложь, чем в правду. Правда напоминает ослепительный луч света, бьющий в глаза. Она неудобна, страшна, она причиняет боль, она заставляет что-то делать. Ложь более терпима к несовершенствам человеческой натуры. Она погладит по голове, успокоит, шепнёт что-нибудь ласковое на ухо.
Закавыка в том, что ложь должна походить на правду. Ну хоть немножко, хоть самую капельку. Ложь, она… Ну, понимаете, она — как резиновая баба из секс-шопа. Ты видишь, что она резиновая, чувствуешь, что она резиновая, но ты её трахаешь и, наверное, в какой-то миг заставляешь себя поверить, что баба — живая. Вряд ли изделия в виде зелёного резинового шара с дыркой продавались бы так же хорошо. Зелёный шар с дыркой — это уже не ложь, это бред. Что? За кого вы меня принимаете?! Почему я должен трахать зелёный шар? Вы в своём уме вообще?!
Но, чувак… Ты в любом случае будешь трахать резину. Может, в шарике, за счёт экономии на дизайне, даже внутреннее покрытие более аутентично, чем в резиновой бабе. Ты врёшь сам себе. И ты счастлив. Don’t wake up, Neo. Just f*ck the matrix.
А что же такое правда? Правда — это настоящая живая девушка, которая пришла к тебе, разделась и легла в постель. И ты понимаешь, что она — живая. Что ей тоже от тебя что-то надо. Наверное, даже что-то побольше твоих двух сантиметров и рекордных тридцати секунд. Она классная, красивая, тёплая, но только ну-ка на фиг. С ложью проще. Она не напишет про тебя в твиттере, хотя бы.
Так о чём это я?.. А, да. Маме я сказал, что стрела была, но морды начать бить не успели — заорала сирена. Все ломанулись в одну сторону, а я побежал в другую. Я тупо живу в другой стороне. Туда и ломанулся. Логично? Логично. Менты, видимо, погнались за толпой, и уж кого там схватили не схватили — понятия не имею. А Гоша дебил. Нет чтоб позвонить с утра, спросить.
Добавим сюда спокойный уверенный тон — и вуаля! Мама купилась. Только посокрушалась, что сы́ночка докатился до жизни лихой — от милиции бегает. А если бы я сказал маме правду? Что мне на помощь пришла моя психологиня с фонарём и мегафоном, подвезла домой и провела со мной ночь на диване? Вот так выглядит правда. Дико и неправдоподобно.
В конечном итоге мне даже удалось загнать маму спать и закрыть дверь в комнату. Вовремя удалось. Пиво начало творить в голове страшные вещи: я понял, что вот-вот начну бесконтрольно стебаться. Уже последняя фраза — о том, что живём один раз, и в жизни надо попробовать всё, в том числе и побегать по садику от ментов — была явно лишней. Благо мама не заметила, что я не в адеквате. Видимо, успел её приучить за неделю к тому, что со мной какая-то херня творится.
— Аминь, — прошептал я и на цыпочках пробрался в зал.
Там вытащил из пакета и разложил на диване свои сокровища, отнятые у Ани. Сел над ними, скрестив ноги, и надолго залип. Задумался. Вот — музло. Практически всё, чего мне не хватало. Гараж, инди, «хоровская» Гражданская Оборона с говённым саундом… Но есть ли здесь счастье? Нет… Вместо счастья внутри какая-то пустота. Как всегда, когда выпьешь. Собственно, я готов признать, что пустота эта есть во мне всегда, от алкоголя она только явственней становится. Наверное, эта пустота и помогла мне сделать шаг с балкона. Я понимал, что ничего не теряю, просто поменяю пустоту внутреннюю на пустоту абсолютную.
Ничем не заполнить эту пустоту, просто иногда, в некоторых случаях, у тебя получается её не чувствовать. Для этого только и надо — что-то делать, с увлечением и самоотдачей. Бежать. Писать книги. Работать. Ходить на разборки с Рыбой. Прикалываться над Аней. Но однажды ты устаёшь и решаешь отдохнуть. Тогда-то пустота и раскрывается, распускается, будто ядовитый цветок внутри тебя.
— Всё — говно, — тихо сказал я кассетам. — И вы говно. И я говно… Пустое изнутри говно. А счастья — нет.
И в этот момент раздался звук. Тихий, вкрадчивый. Не стук даже — поскрёбывание. Заинтересованный, я слез с дивана, вышел в прихожую и посмотрел в глазок. Долго смотрел. Поскрёбывание повторилось, и я открыл дверь.
На пороге мялась Катя.
— Привет, — сказала она шёпотом.
Я улыбнулся. Она понимала, что мама после суток спит. Она шептала. Она едва слышно скреблась в дверь. Но она пришла.
Протянув руку через порог, я взял её за рукав и втащил внутрь Ну, так, потянул немного — она сама вошла. Я тихонько запер дверь, взял у Кати сумку, поставил на скамеечку, помог снять куртку.
— Я ненадолго, — прошептала Катя, вроде бы возражая, но уже снимала сапоги.
И вот уже вместе мы на цыпочках прошли мимо закрытой комнаты. В зале я усадил Катю на диван, а сам лёг на пол, положив на диван ноги. Катя озадаченно похлопала на меня глазами и машинально одёрнула юбку. Тут же, осознав нелепость своего жеста (я нарочно лёг под таким углом, чтоб исключить саму мысль о подглядывании), покраснела и отвела взгляд. Посмотрела на кассеты, но, видимо, ничего интересного там не нашла и снова вернулась ко мне.
— Чего ты на полу? — спросила шёпотом.
— Просто хочу смотреть на тебя снизу вверх.
— Зачем?
— В этом есть некий особый шарм. Когда любимая девушка смотрит на тебя сверху, одновременно
