Лысый вот почти нормальный. Только в квартиру не пускает и постоянно думает, что что-то может случиться. Мнительный какой-то, хотя по виду не скажешь, что ему свойственно всего опасаться. Уверенный в себе мужчина. «Володенька, Володечка, Вовочка, Вовуник, Вовашечка», — как-то смешно все эти вариации имени звучат, если применять их к лысому. Она представила, как называет его Володенька и фыркнула, едва сдерживая смех. Надо спать, ничего нового я пока придумать не могу. И вообще, надо отложить заботы об этом фонде, будет о чем поразмышлять дополнительно, я поразмышляю. А пока я только буду перебирать имеющиеся данные, строить догадки, скорее всего не имеющие никакого отношения к реальности. Надо пожить без этого «Наследия», писать книгу, долбить лесозаготовителей. Так я думала, постепенно укладываясь спать, утро вечера мудренее, это давно сказано.
Проснулась совершенно неожиданно, среди ночи, в темноте. Меня разбудил сон. Путанный, туманный, обрывочный, непонятный. Сон, который исчез, едва я открыла глаза. Только смутный образ мамы, которая смотрит на меня и плачет. Тревожный сон, я даже не могла вспомнить, когда вот так просыпалась посреди ночи. Да, мама порой плакала, и мне даже казалось, что причиной слез была иногда я. Но я была ребенком, я не сильно вникала во все это. Мне хотелось развиваться, познавать мир, заявлять о себе, дружить, гулять, баловать. А когда я стала осознавать, что надо поговорить с мамой серьезно, что надо знать не только химию и как курить, что надо знать и историю своей семьи, было поздно. Оставалась сестра мамы, она жила в областном центре, порой звонила мне, проверяла все ли у меня хорошо. Я даже заглядывала к ней в гости, иногда бывая там по своим делам. Обычная женщина, обычная семья. Но затевать с ней разговор о пропавшем папе я не собиралась. Пришлось долго ворочаться в постели, прежде чем я опять заснула.
Утром я попыталась вспомнить, что же в том сне так растревожило меня. Не смогла. Свойство снов- исчезать без следа, даже не оставляя образов. Они могут быть дивные, яркие как картинки калейдоскопа, но оставляли только эмоции. Образы исчезали. Редко когда можно было проснуться и сон вспомнить. И чаще всего это были обычные сны, не волшебные и красочные.
Прошло несколько дней. Я занималась повседневными делами, стараясь попутно писать свою книгу. Она не давалась, сюжетные линии разбегались, мне не удавалось связать их в тугой узел тайных интриг, персонажи получались смазанными, диалоги оставляли желать лучшего. Пришедшая в гости Светка довольно бегло пролистала страницы, которые я ей выдала, пробежала глазами по тексту. «Дерьмо!»- выдала в итоге одно слово. Я согласно кивнула. И даже не расстроилась. Я понимала, что не выходит, осознавала, что мои идеи, интересные идеи, не желают воплощаться на страницах, обретать буквенное выражение.
— Как там Егор, еще не сделал тебе предложение?
— Нет, да мы с ним даже и не виделись после того ужина. Но на завтра я им приглашена в поездку на природу.
— Поедешь? Надо бы тебе взбодриться, ты что то блеклая.
— Поеду, велел одеться по походному, но куда повезет, не сказал.
— А я знаю куда! Но тоже не скажу. Раз он держит все это в тайне от тебя.
— Куда? Говори!
Я схватила маленькую подушку и принялась дубасить ею Светку. Она подхватила такую же, и мы вступили в бой. В непримиримую схватку не на жизнь, а насмерть. Выкрикивая воинственный клич, мы пыхтели, размахивая руками, нападали и оборонялись. Я сдалась первой, повалилась лицом на кровать, раскинув руки. Покорно приняла несколько несильных ударов подушкой по спине. «Сдаюсь, делай со мной все что хочешь, госпожа!»- выдохнула, смеясь. «Все что хочу?» — уточнила подруга, еще раз хлопнув меня подушкой. «Даже и не думай, похотливая, никакого дружеского секса!»- со смехом ответила я, зная какое направление сейчас могли приняли ее мысли. Перевернулась, сдувая волосы, прилипшие к лицу.
Светка раскраснелась и запыхалась. Стояла возле кровати и угрожающе замахивалась подушкой. «Хватит, всё, лежачего не бьют!»- прикрикнула я грозно. «Ну тогда я умываться, что-то умаялась пока тебя победила», — кивнула подружка, отбрасывая подушку. И оправилась в ванную, шумно отдуваясь. «Видел бы нас сейчас лысый, он бы сильно удивился, какие мы порой можем быть дуры», — подумала я. И поймала себя на мысли, что увидела бы его, прошлась бы с ним до магазина или просто погуляв. Неожиданная мысль, внезапная, не запланированная, коварная и притягательная. Секси. Жесткий.
Вернулась Светланка, умылась, причесалась.
— Брось ты пока эту затею с книгой. Замысел у тебя хороший, но не идет же. Поработай, когда будет вдохновение, вернешься, и все напишется у тебя легко и свободно. А не вернутся, то и черт с ней. Значит ты ни разу не Агата Кристи.
— Наверное, я так и сделаю. Я и сама понимаю, что лучшее в этой книге это эпизод, как бородатый лапает дамочку под звуки журчащей воды, шедевральные строчки, достойные пера Пушкина!
— Вот, ты хотя бы согласна, что сцены секса могут оживить самое неудачное и унылое произведение. Да секс вообще может оживить кого угодно, ты же сама это знаешь, подруга. Вон как ты оживила Егора, всего то разок пройдясь с ним по дому. Он даже тебя на лошадках кататься зовет.
— Светка, ты болтун- находка для шпиона. А кто хотел держать все от меня в тайне?
— Блин, вот же, как я так?
— Откуда узнала?
— Да он и нас с Пашкой звал, но и он и я завтра работаем. Чему Егор твой явно обрадовался.
— Никакой он не мой, перестань.
— Слепой сказал- посмотрим! Или тебе милее лысый?
Она рассмеялась. Я подхватила ее смех и кинулась в нее подушкой.
«Пойдем что ли, посмотрим, заперто ли у него, может он дома и пустит нас, прекрасную оргию можно организовать», — предложила подруга. Я рассмеялась: «Дура ты все же, но давай пойдем. Только никаких оргий, даже звонить не будем. Если дверь окажется не заперта, то мы накинемся на него и возьмём в рабство!»
Дура это я, зачем я на эту авантюру согласилась? Вот почему меня постоянно так и подмывает ввязаться в какие — то дурацкие авантюры? Но пути назад уже не было. Мы тихонько прокрались на четвертый этаж, Светка потянула за дверную ручку. Заперто. Тогда я нажала на дверной звонок и, едва зазвонили колокола, стремительно кинулась прочь, оставляя за спиной подругу. Она с громким ржанием кинулась меня догонять, мы ворвались домой и долго хохотали, пытаясь отдышаться. «Я тапочку на лестнице потеряла», — просипела подруга. И мы снова принялись хохотать до слез, безудержно и весело. «Ты потеряла, тебе и идти», — стала я выпихивать ее за дверь. Подруга гордо и независимо прошагала прямо в
