Потом жизнь опять обрела ритм и насыщенность. По-другому и быть не могло. Сначала позвонил лесник. Я представила его голубые глаза и крепкие руки. Прибыла проверка природоохранной прокуратуры, он будет сопровождать. Надеется показать им все нарушения. «Здорово, ты там
посмелее, если что-то найдется кому за тебя заступиться», — отреагировала я. Потом я обнаружила, что на улице воцарилась теплая солнечная погода, солнце и легкий ветерок жадно сжирали лужи, почти на глазах уменьшая их в размерах. На лавочке маячила лысина соседа. И кончилась еда, надо было делать вылазку в магазин. Наскоро собравшись, я выскочила на улицу, быстро дошла до лавочки. Сосед продолжал на ней сидеть. Остановилась. Он не встал, просто сидел и смотрел на меня.
— Что-то случилось, Ольга?
Ну как же, как же не задать привычный вопрос? Ни здрасти, ни радости от того что он меня видит. Мягкий вкрадчивый голос, ничего не изменилось, все осталось таким же.
— Да, случилось! Случилось страшное! Случилось невероятное! У меня кончилась еда. Тебе, Вовчик, не надо за хлебом?
— Надо.
Он уже стоял возле меня. Как он это проделал? Только что расслабленно сидел, греясь на солнышке, и вот уже стоит вплотную ко мне, почти касаясь своей рукой меня. Секси. Жесткий. Я призналась себе, что меня тянут к Владимиру какие-то неведомые силы. Может быть, меня привлекала тайна, которая ощущалась в нем, может быть он просто нравился мне и притягивал меня, как мужчина.
— Только сегодня мы пойдем не в ближний магазин, Вовчик, а в «Купец», там побольше выбор.
Магазины «Купец» были нашей региональной сетью, занимая не слишком большую нишу среди всяких сетевых продовольственных супермаркетов, палаток и магазинчиков. У нас в городе их было три или четыре, не помню точно. Мы прогулочным неторопливым шагом отправились за хлебом. И много еще зачем.
— Вовчик, а откуда у тебя мысль, что со мной что-то должно случить? Ты этого ждешь и желаешь?
— Нет, не жду. Извини, я сам не замечаю этого вопроса. Наверное, это моя дурная привычка. Я не жду милостей от жизни. Жизнь полна неожиданных и зачастую неприятных сюрпризов.
— Вовчик, а тебе совсем не интересно узнать какая я, чем занимаюсь, какие у меня интересы, наклонности, увлечения?
— Ольга, да я знаю достаточно, мне хватает.
— Например? Что ты знаешь обо мне? Ну?
Я не унималась, мне хотелось его разговорить, что-нибудь узнать, разведать, выпытать. Он с улыбкой глянул на меня.
— Всё-все-все тебе рассказать? Как экстрасенс что бы? Ну, ты журналистка, у тебя есть закадычная подруга Света, ты любишь шутки и веселье, ты не любишь дождливую погоду, у тебя есть жених, темноволосый такой, который катает тебя на машине.
Пока ничего необычного про меня он не рассказала. Жених! Я усмехнулась, ну вот, для Светки и лысого Егор уже был женихом. Ну да, нравился он мне, но что бы вот прям я рассматривала его как жениха- такого не было. Ну, может быть, пока не было. Вовчик продолжал шагать рядом, Вовчик продолжал быть экстрасенсом.
— Ты везучая, ты красивая. Ты забываешь ходить в магазины и не сильно любишь готовить.
Тоже мне, раскрыл вселенские тайны. Тут простая логика. Если я бегу в магазин, потому что у меня совсем кончилась еда, значит, я не люблю ходить в магазины, если я бегу в магазину только когда у меня все кончится, значит, я не очень люблю готовить. Конечно, если бы я увлекалась готовкой, то продуктов у меня всегда бы было в изобилии.
— И у тебя до сих пор в одном месте играет детство.
Он замолчал, видимо исчерпал сведения обо мне.
— Уточни про детство в заднице?
— Точно надо? И краснеть не будешь?
— Постараюсь, просто мне стало любопытно, что для тебя значит это выражение.
— Ну, когда две уже достаточно взрослые девушки ломятся в дверь, потом звонят в нее и с диким ржанием убегают. Вот это и называется- детство в заднице играет.
Я стремительно покраснела и спрятала глаза. Он опять подловил меня, и он опять вроде был не виноват в том, что я такая дура. Только на этот раз было две дуры. Лысый мелодично и заразительно рассмеялся, душевно так и беззаботно. Я искоса глянула на него и подхватила смех. Он не хотел меня унизить, ему было самому весело на наше хулиганство небольшое. Но, каков все же, шельмец? Как он узнал? У него же нет дверного глазка. Не сидит же он в коридоре сутками, прислушиваясь к шагам за дверью? Он продолжал шагать, весело улыбаясь. Я шла рядом.
— В целом ты все верно сказал, но ничего особого, все эти твои данные доступны и открыты. А, может, удивишь меня чем? Может, ты что-то знаешь тайное про меня?
Я попыталась подловить его, в очередной раз как — то приоткрыть ту завесу тайны, что мне мерещилась.
— Да как я могу знать твои тайны? Я же едва тебя знаю. Про твои тайны тебе надо спрашивать твою лучшую подругу.
Не получилось, не поддался. Или вовсе ничего не знает.
— А ты давно тут живешь?
— Не помню, наверное, года четыре, примерно.
— И откуда ты сюда приехал, и почему?
Он помолчал. Мы шли рядом, и я почувствовала, что задала сложные вопросы. Но я ждала, что он ответит. Ведь вопросы, по сути, были обычные, не таили никакого подвоха. И если ответа не будет, значит мое мнение о тайне получит хоть какое-то подтверждение. Я думала, что он так и не ответит, но ответ прозвучал.
— Я жил на другом конце города, но по ряду причин сменил местопроживания, мне тут удобнее работать.
— А что у тебя за работа?
— Ольга, мы изначально договаривались не говорить о моей работе, помнишь ты такой уговор?
Уговор был, я помню. Не посягать на его жилплощадь, не говорить о его работе. Ну и ладно, могу и не говорить, подумаешь, тайный агент. Кстати, все может быть, хорошая версия, только не ясно, что делать тайному агенту в таком, в общем то, заштатном городе, как наш. Бред и фантазии. Но как он ловко увильнул в сторону. Вроде бы и ответил, но все равно не ответил. Мы уже подходили к магазину.
— А можно дурацкий вопрос?
— Если только один, то можно.
Он опять ухитрился ответить на, в общем-то, шутливый вопрос совершенно серьезно, без намека на веселье. И, как всегда, слова, просочившиеся сквозь его губы, были мягкими, обволакивающими. Черт, ну вот как у него такое получается? Как можно говорить столь успокаивающе?
— А почему ты лысый, Вовчик?
— Не знаю, мне еще не было 25 лет, когда волосы решили, что им не место на моей голове,
