– Ммм? – В это утро Мурген прямо-таки затопил меня информацией, к чему, видимо, тщательно готовился.
– С Ключом все не так просто. Сдается мне, обманник что-то упустил из виду. Дой ковыряется в молоте, пытается узнать, что внутри, под слоем чугуна. И правда – с ним нужно разобраться, прежде чем пускать в ход. Тянуть с этим нельзя – до Таглиоса Тень доберется быстро.
– Вот-вот подойдут Рекоход и Ранмаст. Они в Отряде не самые последние разгильдяи. Как только отдохнут, я им кое-что поручу. Потом смогу заняться…
– Займись этим сейчас. Возьми в заместители Лебедя. Он человек опытный, и ему ничего не остается, как идти с вами до конца. Душелов никогда ему по-настоящему не доверяла и оказалась права.
– Я как-то не задумывалась об этом.
– Ты не можешь все делать сама, Дрема. Если намерена стать командиром, научись не только отдавать приказы, но и не мешать их выполнению. Будешь, как заботливая нянька, следить за каждым шагом подчиненного – дело не сладится. Ты уже втянула толстого мальчишку?
– О ком ты?
– Об этой деревенщине, о местном начальничке. Которого не научишь строевому шагу, хоть привязывай к ногам сено и солому. Он уже в деле?
– Ну как с тобой можно разговаривать? Я тебе про одно, ты мне про другое.
– Давай-ка нарисую картинку. Ты забыла сказать ему, что сюда обязательно наведается Душелов. Но все же склонила его к сотрудничеству. Поможет нам убраться отсюда – и все, свободен. В это он верит, но у тебя на него другие планы. Когда на нас посыплются неприятности, у него не будет другого выбора, как попытать счастья вместе с нами.
– Ну, если ты об этом, то да, я втянула его в наши дела. На семьдесят процентов.
– Вот-вот. Гладь его за ушком. Держи его губами за любовный мускул. Делай все, что нужно. Если парень не достанется Душелов, других помощников она здесь не найдет.
Гоблин, когда я с ним увиделась, чуть ли не слово в слово повторил сказанное Мургеном. Особенно его восхитил последний совет нашего призрака.
– Точно! Ухвати толстяка за яйца и не отпускай. И не забывай их тискать, чтобы почаще улыбался.
– Вроде я уже говорила, кто ты есть. Старый пошлый развратник.
– Это меня Одноглазый развратил за премногие годы. А ведь я, пока с ним не встретился, был невинным, как младенец.
– Ты родился циничным извращенцем.
Гоблин захихикал и сменил тему:
– Ты лучше скажи, сколько людей нам нужно собрать, прежде чем двинемся в гору? И сколько времени это займет?
– Не так уж долго, если добьюсь от Суврина помощи.
– Никаких «если»! И никаких «долго»! Забудь это слово! Ты что, не понимаешь? Душелов вот-вот будет здесь. Хотя, конечно, где тебе понимать? Ты же никогда не видела ее в деле.
– Кьяулунские войны не в счет?
Наверное, ему и впрямь довелось столкнуться с чем-то из ряда вон – он буквально затрясся:
– Кьяулунские войны не в счет! Там она просто развлекалась!
Язаставила себя совершить визит, который так долго откладывала.
Ноги Дщери Ночи были в кандалах. Она сидела в железной клетке, густо оплетенной чарами, которые причинили бы ей жгучую усиливающуюся боль, попытайся она выбраться, и попросту убили бы, удались она на значительное расстояние.
Казалось, мы сделали все возможное, чтобы удерживать ее под контролем. За исключением того, что она была еще жива, хотя внутренний голос упорно внушал мне, что с этим надо кончать. Вообще-то, больше не было никаких причин, чтобы не убивать, – за исключением данного ей слова.
В час кормежки или при иных надобностях надзиратели приближались к ней по двое, и службу эту несли поочередно все наши люди. Тут Сари не допускала ни малейшей расхлябанности. Она прекрасно понимала, насколько опасна наша пленница.
Первый же взгляд на Дщерь Ночи вызвал у меня зависть. В обстоятельствах поистине плачевных она оставалась красавицей, очень похожей на мать, только сильно помолодевшую. Однако из восхитительных голубых глаз на меня зыркнуло нечто бесконечно древнее и зловещее. На мгновение она мне показалась не человеческим существом, а воплощением самой Тьмы.
У нее была уйма времени, чтобы общаться со своей духовной матерью.
Она улыбнулась, как будто видела, как змеи мрачного искушения заскользили в темных коридорах моего сознания. Хотелось ласкать ее. Хотелось ее убивать. Хотелось бежать прочь, моля о пощаде. Потребовалось немалое усилие воли, чтобы вспомнить: ни сама Кина, ни ее дети не являются злом в том смысле, какой северяне или даже веднаиты вкладывают в это слово.
И тем не менее… она – Тьма.
Я отошла назад и откинула полог палатки, открывая путь своему союзнику, солнечному свету. Улыбка на лице девушки угасла. Дщерь Ночи отодвинулась как можно дальше вглубь клетки. Мне нечего было ей сказать. На самом деле нам обоим нечего было сказать друг другу. Злорадствовать – не в моей натуре, а любые новости из внешнего мира могут подтолкнуть ее к нежелательным действиям. До сих пор она только ждала – вот и пусть ждет дальше.
Терпения ей не занимать, как и ее духовной мамаше.
Толчок в спину. Я схватилась за рукоятку короткого меча.
Белые крылья взъерошили мои аккуратно уложенные волосы, когти вцепились в плечо. Дщерь Ночи, пристально глядя на белую ворону, впервые за долгое время проявила какие-то чувства. Ее самоуверенность дала трещину. Она буквально вжалась в решетку спиной.
– Вы знакомы? – спросила я.
Ворона ответила что-то вроде:
– Карр! Виранда!
Девушка задрожала. И даже побледнела, если это вообще было возможно. Она так стиснула челюсти, что мне даже послышался треск зубов. Я сделала пометку в уме: обсудить с Мургеном случившееся. Ему что-то известно об этой птице.
Что могло так сильно напугать девушку?
Ворона засмеялась, прошептала: «Сестра, сестра» – и унеслась прочь, утонула в солнечном свете. Ее неожиданное появление напугало кого-то из находившихся поблизости братьев, и он крепко выругался.
Пристально глядя на пленницу, я поняла, что она вновь обретает свой внутренний стальной стержень. Наши взгляды встретились, и мне стало ясно: Дщерь Ночи уже не боится. Я для нее ничто, меньше чем
