Пейзаж вокруг быстро сменялся, но было не до него. Слишком много вопросов.
— Почему его убило молнией?
— Так Божий суд. Боги признали его виновным… и наказали…
— Казнили? Неужели нельзя было как-то по-другому?
— Как? — голос Бабы Яги стал жестким. — Режь, грабь, обманывай, насилуй… И за это лишь пальчиком грозить? Нет, законы Прави суровы, но справедливы. Лукоша еще легко отделался, моя бы воля…
— И все-таки, — я не понимала. Можно же было не убивать! Посадить в тюрьму, еще что-то придумать, но сжечь заживо… Просто мурашки по коже!
— Уже забыла, как умер князь? И остальные. Тебе напомнить, что натворил этот изверг? Лихо призвал, в собственный дом привел! Ох, жадность людская…
— Разве он привел? Может, Это Лихо лотом его подчинило!
Баба Яга покачала головой:
— Лихо само не заводиться. Его приманить надо, мыслями черными, думами недобрыми, отчаянием и готовностью на подлость.
— Мы не знаем, что толкнуло его на этот шаг…
— Мы — нет, а Боги ведают. Они умеют читать в сердце. Поверь, твори это Лукоша не по своей воле, исход суда был бы иным. Да, несладким, да, грозным… но милостивым.
— А у него… есть двойник в моем мире?
В ответ молчаливый кивок.
— И он умер вместе с Лукошей?
Баба Яга не ответила, а меня проняло:
— Получается, ваши хваленые боги приговорили к смерти двоих! Преступника и невиновного! Значит…
— Второй тоже заслуживал наказания! Пойми, не все так просто! Двойники похожи не только внешне. Они связаны внутренне. Не бывает так, чтобы один ангел, а другой — исчадье ада. Боги это тоже знают, и судят двоих. Просто здесь наказание последовало раньше. А в вашем… в вашем такое называют «карма догнала». Слышала, как люди друг друга кармическим бумерангом пугают? Вот, это оно и есть. Кстати, у князя ведь тоже двойник имелся. И уж он точно ни в чем не провинился.
Нет, я никогда не пойму этот мир с его странными понятиями о чести, отношением к жизни и обычаями. Забыть! Забыт обо всем!
Желание поскорее вернуться домой, пусть даже и в общежитие, но в такую привычную и понятную реальность стала нестерпимой. Мне уже казалось, что ковер летит слишком медленно, что кто-то не хочет, чтобы я уезжала. Это казалось реальным, но вид спокойно сидящей Баба Яги развеивал морок.
Наконец, впереди появилась избушка. Двери гостеприимно распахивались навстречу, а хозяйка вела меня из одной в другую, пока мы не очутились в знакомом подвале.
— Ступай к себе. Отвар Забвения я принесу тебе в комнату. Прокуда!
Черный комочек запрыгал вокруг, норовя заглянуть в глаза. Не обращая на него внимания, я взбежала по лестнице и ворвалась в свою комнату.
На полу, на столе, на полках, даже на чемодане, стоящем у окна, лежал слой пыли. Ох, сколько же меня не было? Что говорить маме? Она, наверное, с ума сошла!
Скорее воткнуть телефон на зарядку и набрать заветный номер.
— Мам, привет. Ты…
— Уже вернулась? — голос был спокойный, только немного обрадованный. Так она встречала меня из летнего лагеря или из туристической поездки с классом. — Тоня, очень прошу, предупреждай меня заранее о своей практике. А то позвонил твой куратор, сообщил, что у тебя времени нет родную мать набрать.
— Прости, — а что еще можно было ответить? — Я только что вернулась, даже не присела. Сейчас умоюсь, поем — и спать.
Маме оказалось этого достаточно. Я же, отложив телефон, уставилась на Прокуду:
— Значит, подстраховались?
Впрочем, так даже лучше. Только разборок с родителями не хватало.
Оставалось ждать заведующую со снадобьем. Поскорее бы!
Я свернулась калачиком на кровати. Забыть. Забыть обо всем как можно быстрее. Ничего не помнить и не узнавать о Кромке, о спецкурсе, а в идеале — и об Академии.
Но перед глазами стояло лицо князя. Сильный, отчаянный, он так любил жизнь! А умер из-за меня! Ну зачем полез под ту стрелу?
На глаза навернулись слезы. Даже неугомонный Прокуда притих: уселся на столе и только вздыхал едва слышно. Видеть его было нестерпимо, как и все, относящееся к Кромке:
— Сгинь, нечисть!
Невероятно, но он… послушался!
А я даже не удивилась.
9.3
Вернее, мне было наплевать на его чувства. Кромешники влезли в мою жизнь грязными лапами, подставили под удар, показали смерть — страшную, внезапную. Одну героическую, а вот вторую… Каково это — быть судьей? Определять, кому жить, а кому умереть? Что ни говори, а казнь — это тоже убийство.
Четыре человека погибло. Зареслав, Лукоша, двойники… Последние-то в чем виноваты?
В дверь постучали.
Я приподнялась на локте в надежде, что принесли зелье. Но руки Павла Семеновича были пусты.
— Как ты?
— Отвар? — спросила о том, что интересовало меня больше всего.
— Готовится, — куратор придвинул к кровати стул, — понимаю, тебе тяжело, но…
— Кто дал вам право лезть в мою жизнь?
Павел Семенович промолчал. А меня понесло:
— И не только в мою! Какого чувствовать себя всесильным? Тем, кто может распоряжаться чужой судьбой, решать, кого казнить, а кого помиловать? Это вас ваши боги научили ни с кем не считаться? Те, что приговаривают к смерти двоих за грехи одного?
Что я творю? Ору в голос и не могу остановиться. Рада бы, да слова льются нескончаемым потоком, претензии следуют одна за другой. Да, справедливые, но… не в таком же тоне!
От хлесткой пощечины дернулась голова. Эхо радостно подхватило резкий звук, и выглядывающий из угла Прокуда испарился в ужасе.
Щека горела, но в голове прояснилось.
— Кромка жестока, но честна. Напакостил — получи.
— А если нет? Зареслав…
— Люди смертны независимо от грехов. И тут, и там. Князь делал, что считал нужным. Он знал, что может умереть, но раз не отступил, значит, полагал, что так будет лучше. Учись, Тоня, думать. Это во всех мирах пригодиться…
Павел Семенович поднялся и направился к выходу.
А я с головой нырнула под одеяло. Да, душно, да жарко… Зато можно спокойно поплакать.
Я глотала слезы, жалея себя, и не услышала шагов. Опомнилась, когда одеяло было сорвано.
Рядом с кроватью стояла Майя:
— Себя жалеешь? — она уперла руки в бока. — Дело нужное, но непродуктивное. Вспомни лучше о Тулимском княжестве. Наследников у Зареслава нет, братьев — сестер тоже… Думаешь, что теперь будет?
— Не знаю, — я попыталась спрятаться под подушку, но ее тоже отняли.
— Историю в школе не учила? Земли там лакомые… В общем, если не найдут, кого на престол посадить, быть войне.
— А мне-то что за дело?
— Как… — Майя замерла, открыв рот. Потом усмехнулась: — А и правда — никакого. Выпьешь отвар, и как не было ничего. А нам разгребай…
— Отстань от Тони! — Всегда тихая Даша фурией влетела в комнату. — Думаешь, ей легко? Похитили, к Лиху потащили, а потом на Божий Суд. Забыла, что нам с первого дня вдалбливают? Туда, где Лихо или Кумоха — не соваться. Ни одним,
