— Кумоха? А это еще кто такая?
— Ох, не надо тебе этого знать. Майка, приготовь отвар, что ли, какой успокаивающий, нам тут нервного срыва не хватало!
Пожав плечами, Майя направилась к двери. Я проследила за ней взглядом.
На пороге стоял Кирилл. Он протянул Майе пучок трав:
— Заведующая передала.
И ушел, даже не удостоив меня взглядом.
Вот же… пижон! Ну и что, что лучший на курсе? Можно же быть повежливее.
Вскоре я пила горячий, пахнущий солнцем и цветами отвар.
— Там еще мед. И вкуснее, и успокаивает.
Майя все еще злилась. Стояла у стены, сложив на груди руки, но не выговаривала. За этим следила Даша. Она словно забыла про обычную робость:
— Ты на Майку не сердись. Война — это всегда страшно. А нам работы прибавится. В больнице людей не хватает, так что студентов тоже привлекут.
— Обязательно, — подтвердил Артем. Он протянул букет ромашек и васильков, красиво перевязанных льняной лентой и джутом. — Прости, не знаю, какие цветы тебе нравятся… С возвращением! Ваза есть?
— Банка, — кивнула я на стол.
— Нет, так дело не пойдет. Цветы — и в банку. Прокуда, принеси вазочку с подоконника.
Мохнатый шарик материализовался на полке. Рядом с ним поблескивала черными боками похожая на стакан вазочка. Как раз под букет.
Я с ненавистью смотрела на цветы. Нашел чем утешать! Скорее бы принесли отвар
— забыть их всех, как кошмарный сон!
Но пришлось ждать:
— Его сложно готовить: кипятят, остужают, снова кипятят… там же разные травы, к каждой свой подход, — пожала плечами Майя на мой вопрос. — Ничего, потерпи, недолго осталось.
Ребята старались окружить меня вниманием, но их тревога за княжество оказалась заразной, и выплеснулась новым приступом раздражения:
— Теперь еще я и в войне виновата буду!
— С чего это?
Они уставились на меня, как будто видели впервые.
— Ну так, сами сказали: князь из-за меня умер, значит, и междоусобица…
— Что за бред? Ты сделала все, что могла.
— Скорее, что сумела, — омут самокопания затягивал глубже и глубже. Хотелось, чтобы или добили, или убедили, что не права. — Не хватило моей удачи…
— Так, она же не бездонная. Да и против Макоши не попрешь: если кудель закончилась, то и прясть она не станет.
— И ничего нельзя сделать?
— Нет. Это судьба.
Не верю! Не хочу!
Боги Кромки казались жестокими и злыми, похожими напоминающими Лихо Одноглазое. Они вертели людьми, как хотели, не считаясь с их чувствами и желаниями.
Оставаться на Кромке, даже помнить о ней я не хотела и уже мечтала о том моменте, когда пригублю отвар забвения. Мой мир куда уютнее!
9.4
Ребята не оставляли меня ни на минуту — в комнате постоянно кто-то находился. Вскоре это стало надоедать — я что, больная, или сумасшедшая?
— У вас других дел нет? — поинтересовалась прямо.
Они тоже нашлись. В комнате остался только Прокуда, да и тот забился в дальний угол и не шевелился. Теперь он полностью походил на меховую игрушку, и только блестящие глаза напоминали, что это живое существо.
А я… боялась. Неизвестности. Прошлого… Ждала отвара, и в то же время понимала: Кромка будет существовать независимо от воспоминаний, а значит… Значит, и Лихо, и злыдни, и множество других существо смогут попасть в мой мир, станут ходить рядом, пакостить или помогать… А, может, и отомстить захотят.
Википедия и справочник потусторонних существ не успокоили: нечисти оказалось столько, что и не запомнить первого раза. Со второго, впрочем, тоже… Нет, забыть обо всем — лучший выход. Люди вон, не верят в чертовщину, и горя не знают, живут как ни в чем не бывало.
Скорее бы! Никогда не думала, что отвары так долго готовятся. Лечи таким Зареслава, он бы не выжил.
Если бы лечили…
Ой, мамочки!
А ведь владей я профессией, будь хоть немного опытнее, у князя появился бы шанс! Перевязать смогли и дружинники, а вот вылечить… Ну почему я такая дура бесталанная?
От обиды даже слезы выступили. Чтобы не палиться, уткнулась в подушку — она заглушала рев.
— Тоня?
— Стучаться надо! — я повернулась к дверям.
Павел Семенович пожал плечами:
— Так, стучал. Громко стучал, все слышали.
Я шмыгнула носом и вытерла слезы:
— Принесли отвар?
— Так не терпится? Хотя, тебя можно понять, столько всего свалилось. Наверное, это и моя вина. Должен был предупредить, подстраховать. Но все так резко завертелось…
— Я ничего не знала о Кромке. Совсем ничего! И тут…
— Никто не мог предугадать, что Зареслав тебя похитит. Выпила бы отвар, да и забыла все, как страшный сон. А тут вон как вышло… Не вовремя князь с Лихом бороться решил, ох не вовремя. Потому и голову сложил. Тоня, — его голос стал жалобным, — ты потерпи чуток, к вечеру от воспоминаний ничего не останется, все забудешь.
— И… ребят?
— И ребят, но с ними можно будет заново подружиться.
— А Прокуда?
— Он постарается не показываться. Верно?
Огромные глаза согласно и невинно заморгали.
— С остальными кромешниками тоже решим, не ты первая отвар забвения просишь. Все образуется. Все будет хорошо.
— Не будет. Князя не вернуть. А он… — я снова разревелась, — из-за меня погиб! Если бы я могла оказать хоть какую-то помощь… Но я не учила-а-ась!
— Ты просто не могла учиться. Тебе не дали.
Услышав тон, с каким это было произнесено, я даже плакать перестала. В глазах куратора поселилась сталь:
— Ты только на первом курсе. Это общеобразовательные предметы и немного специальных — анатомия и основы патологии. Все.
Хотелось верить. Очень хотелось. Но подлый червячок внутри не позволял успокоиться, грыз и грыз душу, и, казалось, Павел Семенович говорит так только для того, чтобы успокоить.
Я ему не верила.
И не знала, что чувство вины может быть таким сильным. Особенно после понимания, что погибли двое: сам князь и его отражение.
В дверь заглянула Майя:
— Еще успокоительных?
— Не надо. Справимся.
А мне не хотелось справляться, хотелось забыть и больше не вспоминать.
— Да когда же это зелье будет готово?
— Скоро, — бросил взгляд на часы куратор.
Ждать стало невыносимо, снова начиналась истерика, и в миге от нее в комнату вошла заведующая.
Строгий костюм, аккуратная прическа-пучок, в руках — кружка с крышкой.
— Пей, — протянула без лишних слов.
Не спросила ни о чем, не попыталась уговорить. Наверное, Прокуда докладывал обо всем, что здесь происходило.
Воздух наполнился странным ароматом. Скошенная трава, парное молоко, духмяный мед прямо из улья. И гудение пчел в цветущих кронах. Легкая горечь раскушенной вишневой косточки.
Словно кадры из фильма.
Едва я поднесла кружку к губам, они сменились другими: расписные ставни, вышитые скатерти, тихо жужжащее колесо прялки. И — лязг железа. Крик умирающих. Привкус крови на губах. Князь, не переставший улыбаться даже на пороге смерти.
А ведь он берег меня! — поразилась догадкой. Потому и шутил до последнего. Чтобы не напугалась, не прокляла все на свете, не расхотела жить!
— Скажите, — обратилась сразу к обоим, куратору и заведующей. — Я точно все- все забуду? Даже эмоции?
— Первое время будет ощущение, что чего-то не хватает, но
