Вдруг Юну охватил пронизывающий холод, а в коридоре показалась плывущая длинная тень, которая медленно приближалась к камере. Юна отпрянула от решётки и вжалась в противоположную стену, спрятавшись за невысоким ограждением, за которым находился толчок. Юна выглянула из своего укрытия и увидела дементора, лицо которого было спрятано за большим капюшоном. Отчаяние, боль, грусть, тоска, ужас навалились на Юну внезапным грузом, заставив её согнуться и закричать. Самые ужасные и страшные воспоминания яркими образами ворвались в её сознание, причиняя неимоверные страдания, о которых Юна и помыслить не могла. Юна пыталась отогнать их, цепляясь за остатки разума, но физически ощущала, как из неё высасывают, если не всю душу, то точно её часть.
Юна не знала, сколько это продолжалось, но потом дементор просто исчез, а она так и осталась сидеть, скукожившись возле туалетной дырки в полу.
Она не знала, сколько прошло минут, часов, дней, недель. Дементоры приходили один раз в день, оставляя ей еду и питаясь её душой. Иногда оставляли свежую тюремную одежду, от которой тянуло плесенью, один раз поменяли матрас. Вода в камере была всегда. Над толчком прямо в стене был вделан кран, откуда лилась ледяная вода. Чтобы хоть как-то согреться Юна начала превращаться в гризли. Его густая шерсть защищала от холода, а вскоре Юна поняла, что в таком виде дементоры игнорируют её или просто не замечают, оставляя в покое. Но они не приходили по часам, и у Юны не всегда получалось заранее обратиться в свою анимагическую форму.
Когда, после очередного визита дементоров, Юна брызгала себе в лицо водой, чтобы прийти в себя, она вдруг осознала, что это навсегда, что она просто сгниёт в этой темнице и никто никогда не придёт к ней, потому что у неё никого не осталось, кому бы она действительно была нужна. Но вместо отчаяния и жалости к себе, Юна ощутила прилив ярости. Не потому ли её посадили, что некому было её защитить? Ей даже не дали слова сказать, воспользовались её дезориентацией, невозможностью возразить. Ненависть заполнила опустошённую дементорами душу Юны. Она решила выжить во что бы то ни стало. Сбежать. Да! Она сбежит, как граф Монте Кристо в одном магловском романе. Узнает, кто настоящий преступник и найдёт его. Она не позволит лживым чиновникам радоваться её заключению. Она разоблачит их! Она убьёт их! Она отомстит! Даже, если какой-то частью сознания Юна понимала бредовость этой идеи, она решили зацепиться за неё, чтобы окончательно не сойти с ума.
Юна посмотрела на стену, которая находилась напротив решётчатой двери. Она знала, что Азкабан находится на острове и огорожён холодным северным морем со всех сторон. Можно попытаться разобрать стену, как это сделал Дантес. Проковырять себе выход на свободу. И пусть вероятность удачи колыхалась между нулевым результатом и полным провалом, Юна взялась за дело. Теперь, ковыряние ложкой в стене, стало смыслом её жизни. Юна умудрилась стащить несколько ложек, которые ей приносили вместе с едой. Дементоры то ли не замечали, то ли это их не волновало. Наверняка, Юна была не единственной, пытавшейся сбежать с помощью рытья туннелей, и они знали, что это бессмысленно. Но Юна гнала от себя эти мысли, она ухватилась за надежду и продолжала выковыривать кирпичи.
Юна стала отмечать дни на стене, нарисовала краем ложки подобие календаря и отмечать недели, стараясь не думать о том, сколько уже прошло времени.
Она разрывала тюремную одежду, чтобы обматывать себе кровоточащие ладони и продолжала работать. Прошло семь месяцев по её подсчётам, когда ей удалось выковырять несколько кирпичей. За это время у неё много раз случались истерики вперемешку с апатией. Иногда она кидалась на стены в обличии гризли и пыталась выломать решётку, иногда она сидела несколько дней подряд за туалетным толчком и смотрела, как из крана капает вода. А потом она заставляла себя вспомнить бездушный голос судьи, арест мамы, убийство папы и начинала ковырять стену снова и снова.
Она начала разговаривать сама с собой. Читала по памяти стихи. Пересказывала истории из книг. Но это больше не приносило ей радости. Сейчас она делала это просто, чтобы чувствовать себя живой.
- Я никто. А ты? Ты кто? Может быть тоже никто? Молчок! Чего доброго выдворят нас за порог,* - шептала Юна в который раз, сдирая о камни покореженные пальцы рук. Последняя строчка могла бы вызвать улыбку, но её у Юны уже давно не осталось. Сколько прошло времени? Год? Полтора? Два? Если считать дни по календарю, нарисованному на стене, и не учитывать дни, когда у Юны случались срывы и она просто забивала на дни, то получалось два с половиной года. Если так, то сейчас должен был бы быть 1992 год плюс минус пара-тройка месяцев. За это время ни одна живая душа не посетила Юну. Ни один звук, кроме её собственного голоса и мерных ударов воды о камень из протекающего крана, не проникал в её клетку.
- Как уныло быть кем-нибудь*, - сказал Юна и почувствовала, как край ложки прошёл насквозь. Юна застыла, смотря на свою руку, прижатую к холодному кирпичу. Она медленно вытащила ложку из расщелины и засунула снова. Ложка с лёгкостью прошла насквозь. Юна начала с удвоенной силой, скрести ложкой, когда вдруг ложка застряла. Юна дёрнула на себя, вытащив ложку наполовину, когда почувствовала, что ложку резко тянут обратно. В испуге Юна отпустила её и отползла к решётке. Ей показалось, что она сходит с ума. Она схватилась за голову и несколько раз ударилась ею о решётку.
Она несколько недель не подходила к дыре, которую ей удалось выковырять за последние два или три года. Ей мерещилось, что камни ходят ходуном и рычат на неё. Юна всё чаще проводила в облике гризли. Так ей было спокойнее.
Юна спала, когда вдруг ощутила лёгкое дуновение. Она подумала, что это проголодавшиеся дементоры пришли к её решётке, но потом поняла, что воздух был теплее обычного. Юна резко открыла глаза и села. Перед ней стоял огромный чёрный пёс. Он был грязный и лохматый, а глаза его горели безумным огнём. Страх сковал тело девушки, дышать стало тяжело, детские страхи в десятикратном размере хлынули на неё со всей безжалостностью. В этом месте все страхи и боль увеличивались в разы, заполняя освободившееся место радостных воспоминаний, которыми питались дементоры. Юна вжалась в стену и вцепилась руками в свою одежду. Ну вот,
