Время шло, наше сотрудничество продолжалось, но я не теряла надежды обрести независимость.
И теперь, выполняя очередное задание, я пыталась понять: кто еще вмешался в нашу игру — и чем его появление могло грозить моему плану.
Едва Тимур начал подниматься с места, я незаметно перелистнула пару страниц, но провести его оказалось не так просто:
— Вы уже пятнадцать минут пялитесь в один лист, забывая двигаться. Хорошо хоть дышите.
— Глазастый какой, — съязвила я, — заняться больше нечем?
— Нечем, — не стал спорить Байсаров, — мне интересно, почему выбрали именно Вас.
— Ну и как, догадался? — захлопнув журнал, я будто случайно запихнула его под одеяло.
— Возможно, из-за смазливой внешности.
— Чего-о? — кажется, я поперхнулась от его нахальства. Каких эпитетов я только не слышала в свой адрес, но смазливой меня назвали впервые.
— Держать себя в руках Вы не умеете, нормально общаться — тоже. Сдается мне, дело либо в цене, либо в отсутствии других кандидатур.
— Слушай, умник, — разозлившись, я встала, уперев руки в бока, — может быть ты работал на израильскую разведку или лазил по подвалам Лубянки, но я — не тайный агент, мать твою, и угождать тебе тем более не нанималась. А раз дело в цене, и платишь мне ее не ты, то будь добр, захлопни пасть и отвали.
Секунду-другую я ждала, что он влепит мне пощечину или как-то иначе проявит свою злость — а именно на это я и пыталась его спровоцировать — но вместо этого он… засмеялся.
Байсаров хохотал, обнажая крупные белые зубы, а у меня от обиды слезы наворачивались на глаза.
—В гневе Вы забавны, — прокомментировал, отсмеявшись, он, и это стало последней каплей.
— Пошел ты, — рявкнула и вылетела из номера, пока Тимур не успел увидеть, как я позорно расплакалась.
В коридоре я попыталась восстановить дыхание, нацепив безмятежное выражение лица. Вспомнив, что проводница говорила о душе, я спустилась на первый этаж и постучалась к ней с вопросом.
— А можете прямо сейчас идти, — махнула она рукой, — сто пятьдесят рублей, четвертый вагон.
Пошарив по карманам, я обнаружила, что не взяла с собой денег, но возвращаться обратно, хоть убей, не планировала.
Тимур бесил меня до скрежета в зубах, особенно раздражало то, как он общался со мной. По обрывкам разговора я понимала, что его заставили участвовать во всем этом против воли, но я здесь тоже не по собственной прихоти!
А еще было обидно, что он назвал меня дилетанткой. За последние годы я уверовалась в своем мастерстве, да и претензий у Бро не было, а уж он придирчиво следил за тем, чтобы все пошло без сучка и задоринки.
Размышляя над тем, как меня раздражал наглый сукин сын, чьей женой я притворялась последние сутки, дошла до нужного вагона, миновав ресторан.
С пустыми руками пришла я не зря — до меня набралась уже приличная очередь, поэтому проводница предложили погулять еще часа полтора.
— Спасибо, — я записалась и, поблагодарив, задумалась, чем еще заняться. Взглянув на часы, обнаружила, что время обеденное, и решила поесть в одиночестве. Макс просил не мотаться одной, но сейчас белый день, в поезде есть охрана — нужно быть отчаянным, чтобы попытаться напасть на меня.
Впрочем, бдительности я не теряла, и оттого первой заметила светлоглазого. Он стоял в коридоре, в тяжелых армейских ботинках и черных штанах больше напоминавший военного. Мужчина что-то внимательно изучал в телефоне, но стоило мне подойти ближе, как он тут же поднял голову, точно только меня и ждал.
Не знаю, что нашло на меня в тот момент, но я была уверена: фото подкинул именно этот человек, больше некому. Поравнявшись с ним, услышала, как парень шепнул:
— Седьмое купе.
Мне бы пройти дальше, не сбавляя скорости, но дверь в него была приоткрыта, и я, обернувшись, нырнула внутрь, даже не задумываясь, как рискую.
Он зашел следом, запер дверь и замер. Мы разглядывали друг друга не меньше минуты, и чем больше я рассматривала его лицо, тем более знакомым казались черты.
Мужчина повертел шеей, и я увидела татуировку, спускавшуюся за ворот футболки. Наколка натолкнула меня на мысль, но развить ее я не успела: он заговорил первым.
— Я давно тебя искал.
— Если ты хочешь обрадовать меня, то выбрал неудачное начало, — выпалила, ощущая, как усиливается беспокойство.
— Как тебя теперь зовут? — игнорируя последнюю фразу, продолжил светлоглазый.
— Ты странно формулируешь вопрос. Почему «теперь»? Меня зовут Тина.
— Тина, — протянул он, будто пробуя имя на вкус, и хмыкнул невесело. — Пашка.
Сказано это было таким тоном, что я засомневалась — представился мужчина сейчас или нет, но переспрашивать не стала, зато он продолжил сам: — Пашка Белогородцев.
— Нет! — едва услышав фамилию, я вскочила, мечтая сбежать из купе, но мне не дали. Светлоглазый схватил меня за руки, останавливая:
— Я хочу помочь тебе.
— Пусти, — задыхаясь, я начала вырываться из его рук, но ничего не получалось, противник был сильнее. Минуты две я боролась, а потом сдалась, резко, словно выключатель нажали. Наклонилась, упершись в колени ладонями, и пытаясь отдышаться.
— Тише, тише. Я его брат. Ты меня не помнишь? Я Леша.
Я не помнила Лешу, зато образ Белогородцева всплыл перед глазами. И сбежать я сейчас пыталась вовсе не от его родственника, а от самой себя, — слишком много воспоминаний за один день навалилось, будто кто-то специально постарался.
— Что тебе надо? — во рту высохло, и я облизнула губы.
— Я помочь тебе хочу, — повторил он, как для неразумной. — Я ведь искал тебя все это время. Кто бы мог подумать, что мы так встретимся.
— Мне не нужна помощь, все в порядке, — я уже взяла себя в руки, — не понимаю, о чем ты говоришь, и никакого Пашку не знаю. Извини, мне нужно идти, меня ждет муж.
— Зачем ты тогда вообще сюда пришла?
— Сама понять не могу, — передернула плечами, а на лице у Леши дернулась мышца.
— Я наблюдал за тобой. Тебя пасут. Знаешь, да? Тот мужик из ресторана — ты работаешь на него? Хотя нет, скорее, вместе с ним. Я могу помочь сбежать прямо сейчас, и тебя не найдет никто из них.
— Мне надоел этот разговор, — я набралась решительности и отодвинула его, — пусти, иначе мне придется закричать.
— Тина, не глупи, — покачал головой Леша. — У тебя здесь больше нет друзей, кроме меня, —
