Самолет укатился далеко, и звук моторов постепенно затих. Но с востока накатывался новый гул – на посадку шел второй в очереди. Потом третий, четвертый… И тут все механические звуки прекратились, фары погасли, поле погрузилось во тьму. Видимо, емкость разгрузочной площадки была ограниченной. Теперь всё зависело от скорости «грузчиков».
– Поможем? – спросил я, оглядываясь на товарищей.
– Сядь! – приказал Валуев. – Там есть кому разгружать. Всё четко расписано, куда и чего, ты только мешать будешь!
– Не могу сидеть, – признался я, – схожу посмотрю!
– Ладно, иди, пионер! – кивнул Валуев. – Смотри там под колесо кому-нибудь не угоди ненароком!
Петр махнул рукой, мол, что с тобой поделать, и я отправился вдоль опушки на тот край поля, где бойцы Глеймана разгружали самолеты.
Все шло четко по плану – первыми скатили бочки с бензином и солярой. Горючее – кровь войны! Содержимого бомбоотсеков и подвесных контейнеров ПДББ[41] трех «туберкулезов» хватило на то, чтобы заполнить кузова пяти грузовиков – всё-таки «ТБ-3», хоть и считались тяжелыми бомбардировщиками, много груза взять не могли. Четвертый самолет привез продукты и боеприпасы для стрелковки.
На разгрузку ушло всего минут десять-пятнадцать. В опустевшие отсеки бомберов начали загружать раненых. Их заворачивали в одеяла, как в коконы, прокладывая между слоями для дополнительной теплоизоляции траву и листья. Старались утеплить парней как можно лучше. Но всё равно – очень небольшое удовольствие пару часов болтаться подвешенным на ремнях или уложенным на сделанные из веток распорки в продуваемом ледяным воздухом бомбоотсеке.
С загрузкой провозились больше – минут двадцать. Но к концу этой сложной работы, я заметил, дело пошло быстрее – «провожающие» нашли нужный алгоритм работы с малознакомой техникой. В общем, прошло меньше часа, и «туберкулезы» начали раскручивать винты, собираясь в обратный полет. Танки-тягачи быстренько развернули их носом к полосе, и очень скоро первый из прибывших «ТБ-3» разогнался и взлетел, набирая высоту.
Не прошло и четверти часа, как на смену первой четверке сели новые «гости». Со встречей этих справились даже быстрее – всего за полчаса разгрузили и загрузили. Следующая смена уложилась примерно в такое же время. «Воздушный мост» набрал «рабочие обороты» – огромные неповоротливые бомберы садились и взлетали каждые тридцать-сорок минут. Да, иногда наступали небольшие паузы или садилась не четверка, а тройка или даже один раз двойка – вероятно кто-то не долетел, сбитый немцами или заблудившийся в черном небе.
Комендант аэродрома старлей Кудрявцев действительно оказался грамотным администратором: в кромешной тьме, прерываемой лишь лучами слабеньких фар, подъезжали и отъезжали десятки грузовиков, загруженных или порожних. Пару раз приезжали танки, в которые впрягли огромные самодельные волокуши, загрузив их бочками с солярой. Танкисты были оживлены, спорили из-за какой-то ерунды и громко смеялись, словно в предвкушении светлого праздника. Прочий народ тоже ходил, как будто хлебнув той самой «водички с газиками», – всех просто распирало от предчувствия скорой грандиозной битвы!
На шестом или седьмом «круге гигантской карусели» я с удивлением обратил внимание, что в обратный рейс перестали грузить раненых. Что случилось? Решив выяснить этот вопрос, я подошел к группке людей, среди которых мелькали белые халаты медиков. Они что-то оживленно обсуждали, смоля папиросами, – похоже, что командование, в числе прочего, озаботилось обеспечить бойцов подполковника Глеймана табачком.
Когда я приблизился, на меня обратил внимание пожилой лысый дядька в изумительно чистом белом халате (как будто мы не в лесу находились, а в столичном госпитале) и круглых очках.
– Что вам, молодой человек? – доброжелательно спросил дядька, снимая свои винтажные очочки. – Лицо у вас знакомое…
– Это сын подполковника Глеймана – Игорь! – сказала Марина, внезапно выходя из-за спин двух рослых девушек-медсестер, похожих друг на друга, как близняшки.
Девушки синхронно хихикнули и дурашливо отдали мне честь, приложив пальчики к пилоткам, кокетливо сдвинутым на ухо.
– Вы свободны Марина! Жду вас утром на обходе! – вдруг сказал лысый дядька. Очень просто сказал, без всяких намёков в голосе, без подъёбки, без иронии. – Хотя… какой там обход!
Марина под прицелами взглядов своих сослуживцев решительно подошла ко мне, взяла под руку и потянула в темноту. И мы пошли…
– Погоди-ка, Марин! Мне доложиться нужно! – спохватился я. – Тебя-то непосредственный начальник отпустил, а меня – нет!
– Иди гуляй, пионер! – прогудел из кустов голос сержанта Валуева. – Дело молодое… Жду тебя в шесть ноль-ноль у штабной палатки! И чтобы как штык, понял?!
– Так точно! – прихуев от такой заботы, ответил я.
– А мы спать пойдем! – вылезая на свет божий, добавил Петя. Рядом с ним возник очень серьезный Хуршед, молча кивнувший мне.
Улыбнувшись ребятам, я позволил Марине увести меня куда-то… ну, пока просто «куда-то в том направлении». Под гул очередного садящегося самолета.
– А куда мы идем-то, Марин? – запоздало спросил я, когда мы прошагали добрых пятьсот метров.
– В госпиталь, Игорек! – с непонятным мне вызовом в голосе ответила девушка.
– В смысле – в госпиталь? А мы там никому не помешаем? Раненым? – удивился я.
– А нет там никого! – задорно ответила Марина. – Всех «тяжелых» вывезли. Их и было-то немного – большинство «тяжелых» умерло по пути в этот лес, да и здесь мы за неделю тринадцать человек похоронили – лекарства ведь давно кончились. Вот и получилось, что оставшиеся в живых поместились в нескольких самолетах. А легкораненые отказались эвакуироваться – сказали, что вернутся в свои подразделения и пойдут на прорыв вместе с товарищами. Так что… пусто сейчас в госпитале.
Полевое медицинское учреждение расположилось в хорошем месте – в сосновой роще, где сам воздух был целебным, наполненным запахом смолы и хвои. Просторные зеленые палатки, выстроившиеся под деревьями, сверху не заметишь, а тонкий столбик дыма от небольшой печки, на которой, похоже, кипятили белье в оцинкованных ведрах, рассеивался между краснокорыми стволами без следа.
– Сюда! – Девушка показала на палатку, размером меньше прочих – видимо, для проживания медперсонала.
И хотя небо на востоке уже начало светлеть, внутри была кромешная темень. Сильно пахло хвоей – под ногами шуршали еловые лапы, которые использовали вместо матрасов. Схватив мою руку, Марина с силой, которую я не ожидал от столь хрупкой девушки, потянула меня вниз. Я едва не упал от неожиданности, а ствол висевшей за спиной винтовки мощно приложился об затылок – из глаз буквально искры посыпались, чуть не подпалив хвойную подстилку. Мне показалось, что на секунду я потерял сознание, да, наверное, так и было – потому как очнулся уже лежа на полу. И холодные женские руки (снаружи сейчас примерно градусов пятнадцать – осенняя ночь, как-никак!) шарили по моему телу в безуспешной попытке снять РПС[42] с боеприпасами, ножом и пистолетом. Безуспешно – для избавления от всего,
