— Мне снятся кошмары, — тихо сознался Гаррет. — О том, что я могу с ней сделать.
— Кошмары часто отражение наших самых больших страхов, — ответил Линч. — Ведь что они такое? Кошмары.
На миг Гаррет словно вернулся в прошлое, когда они с бывшим начальником спокойно обсуждали дела и личные вопросы. Линч вполне осмысленно разобрал проблему; сам Гаррет к такому выводу не пришел бы.
— У тебя еще есть вопросы?
Дружеские чувства улетучились, словно их никогда и не было.
«Да».
— Нет. — Гаррет расправил плечи. — Спасибо, что принял.
Он уже получил больше, чем ожидал. И вероятно, больше, чем заслуживал. Гаррет коротко кивнул и устремился к двери, но взявшись за ручку, понял, что не может двинуться дальше.
Решимость обожгла горячей волной, вдруг стало неважно, справедливо такое холодное обращение или нет. Гаррет не мог больше сдержаться, развернулся, и слова сами полились с губ:
— У меня никогда не было отца. Только мать, но и ее я потерял слишком рано. Никто не потрудился объяснить мне, что хорошо, а что плохо… только ты. Ты показал мне, что значит честь. Чего способен достичь мужчина, если задастся такой целью. А потом ты попросил меня ничего не предпринимать, пока сам отправишься на смерть. Так что да, я выложил Розалинде твой план, когда ты поехал в Башню из слоновой кости. Просто не мог стоять и смотреть, как ты жертвуешь собой ради нее… Знаю, я тебя подвел. И ты никогда меня не простишь, но я ни о чем не сожалею. Я просто не мог позволить тебе умереть. В тот момент был лишь один выход: рассказать все Розалинде, даже с риском, что она пожертвует собой ради тебя. И если хочешь знать всю правду — да, я понимал, что она выберет. Знал — надеялся — что Розалинде хватит любви к тебе, чтобы отдать за тебя жизнь.
Опять повисла долгая пауза. Линч с непроницаемым лицом барабанил пальцами по спинке стула.
— Роза — это то, о чем я никогда не смел мечтать. Она мое счастье. Если бы пришлось за нее умереть, оно бы того стоило.
Гаррет безрадостно рассмеялся.
— Наверное, это польстит твоей любви к иронии, но теперь я тебя понимаю. Понимаю, что такое почти потерять кого-то настолько бесценного, что от одной мысли дыхание перехватывает. Я понимаю, — он опустил глаза, — почему ты меня ненавидишь. Знаю, что ты никогда меня не простишь. Просто хочу, чтобы ты знал… ты тогда попросил от меня слишком многого.
Слова повисли в воздухе, тишина эхом отдавалась в небольшой приемной, и наконец Гаррет больше не выдержал. Он снова коротко кивнул и выскочил за дверь, спиной ощущая летящее вслед неодобрение.
***
— Что ж, это было интересно.
Линч отдернул руку от занавесок и обернулся. В приемную вошла Розалинда.
— Подслушиваешь под дверями, любовь моя? — поинтересовался он.
— Разумеется. Ты вечно рассказываешь мне какие-то скучные обрывки. — Она подошла к мужу и выглянула в окно вслед растворившемуся в толпе Гаррету. — Так значит Перри наконец отважилась сделать шаг.
— Похоже на то, — ответил Линч, глядя на милое лицо Розы. — Все как ты предсказывала.
— По крайней мере, бедняге Гаррету теперь есть на кого положиться, — пробормотала она.
— Довольно, — предупредил Линч, беря ее под локоть. Дьявол свидетель, жена весь последний месяц при каждом удобном случае попрекала его излишним упрямством. Линч порядком от этого устал.
— Даже не стану напоминать, что поступи тогда Гаррет иначе, ты не дожил бы до того, чтобы насладиться нашим браком. Я, по крайней мере, ему за это благодарна.
— То, что мы оба живы — настоящее чудо, — напряженно парировал Линч. — А ведь могли оба погибнуть.
— А я могла пристрелить тебя при первой же встрече, и ничего этого вообще бы не произошло.
— Неубедительный довод.
— Равно как и твой.
Линч стиснул зубы.
— Думаю, вы оба мучитесь виной, — тихо сказала Роза и расправила лацканы на сюртуке мужа. — Между прочим, Гаррет прав. Было жестоко с твоей стороны просить его дать тебе умереть. Я помню наш с ним разговор, когда он выложил мне правду. Ты специально сказал Гаррету, что если он попытается вызволить тебя с помощью Ночных ястребов, то их всех перебьют. И особо упомянул Перри, зная, что Гаррет никогда не поставит ее под удар. А теперь ты злишься, потому что сам загнал его в угол, а он выбрал тот единственный путь, что ему оставался: пришел ко мне.
Линч погладил костяшками ее подбородок. Проклятье, а ведь она права. И он сам понимал это задолго до того, как признал. Линч вздохнул.
— Ну и как, черт подери, мне теперь разгрести этот кавардак?
Глава 18
Низко надвинув кепку на глаза, Перри вошла в бирмингемский клуб для джентльменов. Слуга у двери попытался ее остановиться, но она показала ему спрятанную под пальто кожаную броню Ночных ястребов. А за пять фунтов выяснила, где именно сидит Монкриф.
Библиотека находилась на втором этаже. Снизу доверху ее заполняли книжные полки со старинными фолиантами; внутри стояли роскошные кожаные кресла, сверкал паркет. Ноздри Перри обожгли запахи сигарного дыма и коньяка, а еще кто-то переборщил с одеколоном. В подобных заведениях богатые голубокровные приходили почитать газеты и тихо обсудить важные политические события королевства.
Пара аристократов устроилась ближе к выходу и о чем-то беседовала за бокалом приправленного кровью коньяка. А дальше, в кресле, отвернутом от двери, сидел Монкриф. Свет газовых ламп играл на его золотистых волосах.
У Перри привычно сжались внутренности. «Я его не боюсь. Не боюсь». Она не знала, кого пытается обмануть. Лучше разозлиться. Перри поймала взгляд пары голубокровных и резко кивнула им на дверь. Один побледнел, другой собрался возразить, но она распахнула пальто и положила ладонь на рукоять кинжала.
Голубокровные тут же испарились, со щелчком прикрыв за собой дверь.
«Смелее».
— Какой приятный сюрприз, — пробормотал Монкриф, переворачивая страницу газеты. — Я вас здесь не ожидал… мисс Лоуэл, не так ли?
Ее отражение виднелось в окне напротив него.
Перри решительно пересекла комнату.
— Довольно игр. Я отказываюсь в них участвовать.
— Боюсь, у тебя нет выбора.
Она тихо вытащила клинок и прижала его к руке, чтобы спрятать. Рукоять согрелась в ладони. Перри обошла соперника по кругу.
— Думаешь, это весело? Что ты задумал?
Монкриф наконец поднял глаза.
— Я читаю газету. Ты сама ко мне пришла.
— Не притворяйся, будто не хотел этого.
Герцог осмотрел ее сквозь полуприкрытые веки; его глаза стали горячими. Опасными.
— Убери нож, дорогая.
— Или?
— Или я его у тебя заберу.
Может, заберет, может, нет. Даже десять лет спустя она помнила, как легко герцог сломал шею какому-то голубокровному. Монкриф редко показывал, насколько опасен, что делало его совершенно непредсказуемым. Перри точно не знала, сумеет ли одолеть противника.
Поэтому убрала кинжал.
— Итак, ты наконец пришла повидаться, — довольно подытожил герцог, опуская газету.
— Как ты меня нашел?
— Одному из старых знакомых показалось,
