— Так ты явился в Лондон ради меня?
— Не льсти себе. Я и так собирался вернуться. Не желал до конца дней сидеть в той чертовой дыре в Шотландии. Твое появление просто пришлось кстати, и я намерен в полной мере им воспользоваться.
Тогда к чему уловки? Зачем? Если только…
— Вот почему ты не пришел ко мне, да? Хотел, чтобы я сама приползла. Думаешь, будто вся власть за тобой.
— Так она и правда за мной. Ты знаешь, что это единственный клуб в городе, где меня принимают? — От его улыбки мороз драл по коже. — Все верят, будто я убил свою трэль. — Монкриф оглядел Перри. — Мне не нравится, что ты сделала со своими волосами.
— Что тебе надо?
Монкриф снова раскрыл газету. На Перри с первой полосы уставилась зернистая фотография королевы, новость о предстоящей выставке.
— Хочу, чтобы все узнали правду.
— Правду? — Перри сгребла газету и заглянула в глаза мучителю. — Или твою версию событий?
Монкриф медленно поднял глаза.
Она отпустила газету. Герцог встряхнул бумагу, аккуратно распрямляя страницы.
— Ты вернешься в мой дом и продолжишь выполнять обязанности трэли, как согласилась десять лет назад. Будешь соблюдать контракт, и я прослежу, чтобы ты жила в добром здравии до конца своих дней, как обещал по договору. Станешь ходить по балам вместе со мной, пусть все знают: ты очень даже жива. Что до всех, кто смел обвинять меня в твоем убийстве — я буду втирать правду в их лица, пока они не ослепнут.
Перри сглотнула.
— Думаешь, я поверю, будто ты не причинишь мне вреда?
— Вообще-то мне плевать, во что ты веришь.
— А Хаг?
— Он неважен.
— Я знаю, что он жив, Монкриф, — вспылила Перри. — Смерть тех двух девушек на его совести, не так ли? Девушек, на которых ты его навел. Он увидел их с тобой, да? Увидел, захотел к себе в коллекцию, как захотел меня. Думаешь, я смогу смотреть ему в глаза без желания перерезать ублюдку глотку?
— В прошлый раз у тебя не очень-то получилось.
Это стало последней каплей.
— Как ты можешь закрывать глаза на его поступки? Все те девушки… Сколько их было? Сколько крови на твоих руках?
Герцог прищурился и перевернул страницу.
— Придется потерпеть его еще немного. Он способ достижения цели. А потом добрый доктор исчерпает свой потенциал.
— А до того? Как быть с девушками, которых он убьет?
— Никого он больше не тронет, — твердо заверил герцог. — Я теперь в Лондоне и держу Хага на поводке. И удавлю его, если придется.
— Ой, и конечно же, эта мысль его остановит, — рявкнула Перри. — Ты ведь уже приказывал ему меня не трогать, да?
Глаза герцога казались сонными. Но опасными.
— Хаг узнал, чем мне пришлось заплатить за тот несчастный случай. — Он посмотрел на Перри. — Я виню в своем изгнании вас обоих. Останься ты со мной, Октавия, увидела бы, как я разобрался с проблемой…
Невзирая на отвращение к монстру, Перри едва не поежилась.
— А те девушки, которых он убил здесь? Что бы ты ни замышлял, вряд ли тебе нужно лишнее внимание. Сколько он уже в Лондоне? Какого черта ты спустил его с хваленого поводка?
Судя по выражению лица герцога, она попала прямо в цель.
— К сожалению, его нынешние исследования требуют большого количества крови. За последний год я достаточно вложил в слив-заводы, чтобы не воспользоваться случаем. Никто там не ведет точного учета, поэтому я обеспечил ему доступ на фабрики.
— И…
— Довольно, — вскинул руку герцог.
Перри раздула ноздри.
— Нет. — Было крайне сложно выдавить из себя это слово, но второй раз получилось уже легче. — Нет. Я к тебе не вернусь.
— Неужели? — вкрадчиво переспросил герцог. — Не заставляй меня его убивать, Октавия.
Мороз продрал по коже, кровь застыла в венах.
— Кого?
— Твоего любовника.
Фраза повисла в воздухе. Перри не сводила глаз с Монкрифа, а тот лениво просматривал статью. Словно бывшая трэль для него — ничто, словно Гаррет для него — ничто. В горле встал ком.
— Гаррет мне не любовник.
Газета опустилась.
— А я разве произнес имя?
Перри поняла, что лишь подтвердила его догадку. Монкриф был не только умен, но и хитер.
— Он мой друг, — прошептала она.
— Но ты его любишь.
— Нет, я не…
— Тогда почему вернулась?
Перри будто утратила способность дышать.
— Что?
— С поезда. Ты ведь хотела уехать, так? Сбежать от меня. Но каким-то образом он убедил тебя вернуться.
Кровь отхлынула от лица Перри.
— У меня все под присмотром, Октавия, каждая дорога, путь и судно. Даже ты сама. Так что если снова соберешься бежать, умоляю, подумай дважды. — Тень мелькнула в глазах герцога, и Перри поняла: его спокойствие лишь маска, как и всегда.
«Я в ловушке». Она практически чувствовала, как вокруг нее сжимаются стены железной клетки. Как больно! Ведь на мгновение Перри всерьез поверила, будто у нее есть шанс. Гаррет подарил ей надежду, заставил думать, мол, в этой битве она не одна — а потом Монкриф отнял у Перри эту надежду.
— Я не убью его сразу. — Похоже, герцог принял ее молчание за сомнения. — Сначала я заберу у него все. Уничтожу шансы на должность Мастера Гильдии, лишу друзей, репутации, здоровья. Я сломлю его: ты знаешь, это в моих силах. Я имею точное представление, что может — и не может — пережить тело голубокровного. Я заставлю его жалеть, что он вообще тебя встретил, пока твое имя не превратится в проклятие, звенящее у него в ушах — или что там от них останется. И только тогда я его убью.
— Даже у тебя нет права убить человека, — прошептала Перри.
— Разве? А может, мне и не придется. — Он улыбнулся. — Надо лишь сообщить ему, что я с тобой сделаю — уже сделал. Я встретился с ним специально. Всегда важно знать, кто твой соперник. Он помешан на твоей защите, дорогая, поэтому у него не останется иного выбора, как бросить мне вызов.
Перри ясно видела, что случится дальше. У Монкрифа хватит власти сделать именно так, как он грозится. Чтобы спасти Гаррета, ей придется пожертвовать собой. Как герцог, без сомнения, и рассчитывал.
— Он в сто раз лучше тебя, — прошептала она, понимая, что фактически признает свое поражение.
— А к чему мне становиться лучше? — спросил мерзавец, складывая газету. — Я герцог Монкриф. Однако я не такое уж чудовище. Я даю тебе день на то, чтобы со всеми попрощаться и собрать вещи. Явишься ко мне завтра, в четыре часа пополудни. Избавься от этой гадкой униформы и оденься как подобает. Так уж сложилось, что я как раз даю бал в честь своего возвращения к цивилизованной жизни. Ты будешь моей особой гостьей.
То есть он ни на секунду не сомневался, что она придет. Планировал все это неделями, загонял Перри в
