— Не могу, — низко простонала Перри.
Он обхватил ее пальцы своими и поднес клинок к собственной шее. Укол острого кончика — и потекла кровь. Перри уставилась на нее с таким неприкрытым желанием, что Гаррет едва не кончил.
— Ну же, — прошептал он, предлагая ей шею. — Ты этого хочешь. Я этого хочу. Давай.
Она робко повиновалась, и Гаррет не сдержал дрожь удовольствия. Перри с шумом втянула воздух, а потом основательно присосалась к ранке. От острого ощущения у Гаррета сжались яички. Перри все смелее пила его кровь, осторожность уступила под напором голода. Гаррет прижал ее к стене и снова погрузил член в лоно. Как же хорошо. Сейчас Перри всецело им владела, могла попросить о чем угодно. Прикосновения ее губ пьянили, отдавались импульсами по всему телу. Гаррет заработал бедрами, отчаянно мечтая слиться с ней, чтобы двое стали единым целым.
Перри подняла голову; глаза ее заливала чернота. Гаррет накрыл губы любимой своими, вытащил шпильки, что удерживали парик, отшвырнул чертов убор прочь и зарылся пальцами в короткие шелковистые пряди.
Перри снова выглядела самой собой. И даже больше. Она была мокрой, чувственной и такой чертовски красивой, что сердце сжималось.
«Ты. Это всегда была ты».
Мысль вознесла его на пик наслаждения. Живот сжался, пах опалило огнем. Гаррет застонал и уткнулся лицом ей в шею. Еще рано, Перри по-прежнему не до конца сдалась. Стоит ее выпустить, и упрямица вновь начнет изобретать предлоги для расставания.
— Перри. — Он просунул руку меж их тел и нашел большим пальцем средоточие ее удовольствия.
Она ахнула и уставилась на Гаррета большими серыми глазами. Лоно сжалось, губы сложились в изумленное «о», Перри запрокинула голову и содрогнулась.
Мир исчез, остался лишь жар, влага и секс. Каждый новый толчок был чуть грубее, настойчивее. Дождь барабанил по лицу Гаррета. Наконец Рид вжал любимую в стену и с резким выдохом кончил.
Изливаясь, он двигался все медленнее и внезапно ощутил грубую поверхность кирпича, ледяные капли дождя, увидел, как молния осветила небо. Гаррет тяжело дышал.
Перри провела дрожащими пальцами по его губам; она так вглядывалась ему в лицо, будто до конца не понимала, что сейчас произошло. Строгие, серьезные глаза. Гаррету хотелось поцелуем стереть морщинку, что залегла меж ее бровей, заставить забыть все сомнения и тревоги.
Он взял ее руку, коснулся губами пальцев и хрипло произнес:
— Никаких сожалений, любовь моя. Теперь ты принадлежишь мне.
Глава 22
Бежали минуты. Гаррет все еще прижимал Перри к стене. Успокаивая дыхание, он возвращался с вершины экстаза; их тела по прежнему были соединены.
— Это ничего не меняет, — прошептала Перри, уткнувшись ему в шею.
Сердце Гаррета дрогнуло. Он стиснул Перри сильнее.
— Скажи, что ты меня не любишь, — потребовал он, отодвинулся и застегнул бриджи.
Глаза Перри расширились. Капли дождя стекали по ее лицу, отчего радужки казались голубыми.
Гаррет наблюдал, как Перри оправляется, а лицо ее снова становится бесстрастным — она плавно возводила защитные укрепления, одновременно водворяя юбки на место.
— Я не люблю тебя, — солгала Перри.
— Скажи, что никогда не любила.
— Никогда не любила… и никогда не полюблю.
Какая безразличная маска. Словно ничто не способно ее потревожить. Гаррет хотел пробраться ей в душу, заставить Перри бороться вместе с ним.
— Мы поклялись больше не лгать. — Большим пальцем Гаррет погладил ее опухшие от поцелуев губы. — Вот моя правда: я тебя люблю. И не отпущу тебя, не стану обещать, будто уйду, и не оставлю сражаться в одиночку. — Палец передвинулся на щеку и растер влагу. — Я не твой отец. Ты ведь думаешь, что он так поступил.
Перри застыла. Гаррет почти видел, как она обдумывает его слова, решая, сможет ли справиться. Он почти не удивился, когда Перри сосредоточилась на его последнем утверждении.
— Почему ты так говоришь о моем отце?
— Вчера вечером я с ним встретился.
Перри вздрогнула. Маска вот-вот спадет… Перри уставилась за плечо Гаррета, будто стараясь отыскать то, что поможет избежать этого разговора. Сбежать от Гаррета.
— У любви всегда есть условия, Гаррет. — Ее нижняя губа задрожала. — Я не дурочка. Убедилась на собственном опыте. Отец любил меня — души во мне не чаял, — но хотел, чтобы я изменилась. Хотел, чтобы я согласилась… — У Перри перехватило дыхание. — Я не могла стать такой, как ему требовалось. Как требовалось всему миру.
— Разве я когда-нибудь просил тебя меняться?
Лицо Перри все еще оставалось бесстрастным, но она поколебалась.
— Нет.
— Думаю, ты не совсем доверяешь своему отцу. Ты писала ему письма с просьбами разорвать договор с герцогом. А о произошедшем рассказала? Чего ты испугалась? Я видел твоего отца, Перри. Он сломлен. Он понимает, что подвел свою дочь, и ему пришлось жить с этим последние девять лет.
Перри с силой толкнула его обеими руками в грудь. В ее глазах отражались вина и ярость. Гаррет отступил назад.
— Не надо! Не смей о нем говорить. — Отвернувшись, Перри утерла влагу с лица и словно только заметила, в каком виде ее платье и прическа. — Боже, — прошептала она, — мне пора. Надо собираться на бал.
Гаррет схватил ее за руку.
— Перри…
— Я вся промокла. Платье… — Она вырвалась, и на лице ее отразилась паника.
Он надавил слишком сильно. Слишком быстро. Перри столкнулась с демонами, о которых Гаррет мог только догадываться. В первую очередь ей нужно было попытаться упорядочить свою жизнь.
— Мне пора.
— Я не позволю тебе…
— У тебя нет выбора, — огрызнулась Перри, подхватывая юбки.
Гаррет поднял руки вверх.
— Я могу забросить тебя на плечо.
— А я могу врезать тебе между ног, — парировала она. — Это не твое дело, Гаррет, а мое. Знаю, тебе не нравится цена, но я пока не вижу другого пути. Герцог опасен.
— Как и я.
Перри остановилась у двери в оранжерею.
— Знаю. Но у Монкрифа есть возможности и власть. А ты в этом мире просто Ночной ястреб. Я не стану тобой рисковать.
— Потому что и ты меня любишь, — не отступал Гаррет.
Перри раздула ноздри.
— Потому что ты не убийца, Гаррет! В глубине души. А он — да.
— Я делаю, что должен.
— Верно. И колеблешься каждый раз, когда доходит до лишения жизни. Монкриф убивает, потому что ему это нравится. — Покачав головой, Перри открыла дверь. — Я приняла решение. — Голос ее надломился. — Я предпочла бы увидеть твою ненависть, нежели твою боль.
Они уставились друг на друга. Гаррет понял, что она не отступится. Не сейчас.
— Ты всегда была упряма.
— Прощай, Гаррет, — нежно сказала Перри.
Дверь открылась, Перри вышла и превратилась в красно-белый призрак, скользящий за мокрым стеклом.
— Прощай, — сказал Гаррет вслед закрывшейся двери, — до поры до времени.
***
Холл Перри пересекла босиком, путаясь в мокрых юбках. Она так расстроилась, что едва могла говорить, не то что думать.
«Он понимает, что подвел свою дочь…» — эти слова разбили ей сердце и вызвали вихрь эмоций.
Все так и было.
