Нет, Женя, все-таки, решительно ничего не понимал в женщинах.
— С чего это ты взяла? Я, собственно, и не собирался ее выгонять, — пожал он плечами. — Но только я думаю, что она еще не один фортель выкинет. И если будет лезть на рожон, я могу и не выдержать, нервы все же не железные. А раз ты за нее ручаешься, тебе за нее и отвечать.
— Спасибо, — прошептала она и полезла следом за подругой.
Женя, оставшись один, еще раз подивился причудливым вывихам женской психологии. Немного погрустил об утерянных возможностях — после таких сцен ни о каком интиме даже думать не приходилось. Затем прибрал в тамбур посуду, загасил остатки костра, заполз в палатку, тщательно закрыв за собой «молнию» входа, натянул шерстяные носки, застегнулся в спальник. Вытянулся, ощущая, как ноет измученное за день тельце, положил под руку заряженное ружье, послушал ровное сопение по соседству и заснул, как убитый.
День 3
Когда Женя проснулся, в палатке кроме него уже никого не было. Тело ныло во всех местах сразу, болящие от непривычных нагрузок мышцы обнаруживались в таких местах, где, казалось бы, и мышц-то быть не может. Но общее состояние было намного лучше, чем накануне. Наверное, организм начал помалу привыкать к новым условиям. Да и голова была на удивление свежей, отдохнувшей. Немного повалявшись, он решил уже выползать наружу, как вдруг услышал разговор. Видимо, Ольга ходила к ближайшему ручью набрать воды, да совершить гигиенический акт, и только что вернулась. Снежана, будучи необута (один башмак — все равно, что ни одного), ждала ее у палатки. Голоса были вполне узнаваемы. Один звучал резко, вызывающе, другой — примирительно.
— Ты что, действительно веришь во всю эту чепуху про попаданцев, другие миры и все остальное?
— Конечно. Ты подумай сама, как мы могли еще здесь оказаться?
— Запросто. Брызнули чего-нибудь у кафешки, в машину закинули и сюда привезли.
— Вряд ли, от брызгалки мгновенно не отключаются.
— Откуда ты знаешь! Мало ли какой гадости напридумывали. Может, и такую сделали, мгновенного действия.
— А нафига мы кому-то сдались, чтобы такие штуки на нас тратить? И вообще — зачем было нас сюда тащить?
— Как зачем? Пару телок потрахать, может, бизнес мой отжать, еще чего-нибудь. А, может, он просто маньяк какой-нибудь.
— Да кому он нужен, твой бизнес! Там больших денег отродясь не было, никто на него не позарится. Ты сколько мне жаловалась, что дохода почти нет. А потрахать — что, возможности не было? Тебя как следует припугнуть — сама тут же трусы снимешь. Да ты ему вчера предлагалась. И что? Мы спали с тобой в обнимку, а он дрых себе в стороне.
— Говорю же — может, маньяк какой. Заведет в лес поглубже, да и убьет.
— А мы что, неглубоко еще зашли? Да и нафига было нас от негров спасать, кормить, одевать? Можно было тут же и пристрелить, мы бы и пикнуть не успели. А тебя, когда ты на привязи сидела, можно было и без ружья прикончить.
— Да кто их, маньяков этих, поймет! Есть у него какая-нибудь маньяческая идея, вот он ее и реализует.
— Какая такая идея?
— А я почем знаю? Это ты у него спрашивай.
— Тебе надо, ты и спрашивай. И вообще, маньяки так себя не ведут. Нет, Снежка, не сходится у тебя.
— Сходится — не сходится… Ну тебя! И вообще, валить надо. Вон, ружье есть, продуктов отсыплем и сдернем.
— Нет, ты действительно дура. Ты знаешь, куда идти? Будешь ходить кругами, пока не наткнешься на волка или на негра. А стрелять ты умеешь? Да ты в жизни ружья в руках не держала. Ты зажмуришься, пальнешь наугад и попадешь в меня. Нафиг-нафиг.
— А ты что, зря в эльфов рядилась?
— Видать, зря. Я стрелять тоже не умею. И вообще, это нечестно по отношению к нему.
— Это нечестно по отношению к нам — кормить сказочками и держать в лесу на подножном корме. Так что, ты идешь?
В этом месте Женя решил, что гнилые базары пора пресечь. Он нарочито шумно заворочался и принялся выбираться наружу. Разговор тут же смолк.
— Доброе утро, девушки.
— Доброе утро, — это ответила Ольга. Снежана буркнула что-то неразборчивое и отвернулась.
— О, я вижу, вы уже воды принесли! Тогда будем готовить завтрак.
Женя разжег огонь, повесил на таганок котел и демонстративно выпотрошил рюкзак.
— Давайте посчитаем наши запасы. Так, вот смотрите: пачка макарон, банка кильки в томате, банка сгущенки, полпакета риса, полбулки хлеба, полпачки чая, грамм сто сахара, немного сушек. Соли достаточно. Есть еще реквизированное у негров: вот вяленое мясо, наверное, грамм триста в сумме, и восемь лепешек, фиг знает из чего. Это все. То есть послезавтра кушать будет нечего. Давайте прикинем меню. Чай и сахар непринципиальны, заварить в кипятке можно и травки, здесь всего полно. Полкило макарон — это четыре полноценные порции. Или шесть урезанных. Четыреста грамм сухого риса — это примерно восемь порций. Ну, можно растянуть на десять. Вяленое мясо можно порезать кусками в рис и макароны. На третий день остаются только консервы и лепешки. Предлагаю сейчас сварить полпачки макарон с мясом, а потом я пойду осматривать окрестности.
— Это что значит, мы здесь будем болтаться до тех пор, пока все не сожрем? — выдала реплику Снежана, — Так, может, не будем тянуть? Быстрее все кончится — быстрее домой пойдем.
Видимо, блондинку ночное приключение ничему не научило.
— Если так не терпится, можешь идти хоть сейчас, я держать никого не собираюсь. Даже еды с собой дам.
— Куда же я пойду? Мне не в чем.
Она поболтала в воздухе босой исцарапанной ногой.
— Никаких проблем.
Вода закипела, Женя засыпал в котел макароны и мелко порезанное мясо.
— Оль, последи за котлом, я сейчас.
Дождался ответного «угу» и пошел по маршруту ночных приключений. Спасение тапочка не заняло много времени, и через несколько минут он уже вернулся к костру. Бросил добычу к ногам дамы, уселся на свое место и принялся за свою порцию завтрака.
Покончив с трапезой, Женя поднялся. Не то, чтобы ему хотелось куда-то идти, но ситуация настоятельно требовала действий. Опять же, эта Снежана… скоро один ее вид будет вызывать у него нервный тик.
— Значит, так, девчонки: я, как вчера говорил, собираюсь пробежаться вокруг лагеря на предмет каких-нибудь признаков присутствия человека. Еще схожу к тому месту, где вчера оставил негров. Может, уцелело что-то из одежды. Вернусь часов через пять-шесть. У вас остается обрез на всякий пожарный случай. Я тебе, Оля,
