Сейчас, например? Но горло опять перехватило спазмом. Тяжесть строго ошейника удавки мешала нормально вздохнуть. Пришлось мелкими глотками, понемногу. Так, как он научился в том проклятом подвале.
У стоянки немного полегчало. Что сделано, то сделано. И Руспан направился к черному мерседесу. Майбах блестел под лучами скупого осеннего солнца. Как новенький, и не скажешь, что отбегал уже прилично. Влад любил своих лошадок, а Руслан не страдал манией раз в полгода менять тачки.
Сам на себя разозлился, но не проверить реакцию Милолики не мог А ещё не кстати захотелось своего красавца показать, двухколесного. Проверить, понравится ли? Как же он любил моторы (прим. автора — мотоциклы, сленг), наверное, только Влад знал.
К машине девчонка осталась равнодушна. Едва замок щёлкнул, скользнула на переднее сиденье, пристегнулась и замерла. Так и доехали до центра в гробовом молчании. На него даже головы не повернула. А он всю дорогу мучительно пытался заставить мысли и желания течь по вырытому для них руслу. Нихрена не получалось. Головой думал одно, а под сердцем ядовитой, сладкой отравой росло другое. Как появилось после ночи в зимнем домике, так и пустило корни. И ничего с ним сделать было нельзя, как нельзя руками остановить нарастающую снежную лавину.
Белова ждала их в женском кабинете, обставленном по последнему слову медицинского техники. Раньше она в деревянном бараке оборотней выхаживала.
Инструменты практически огнем стерилизовала. А теперь могла заниматься своими исследованиями в новейшей лаборатории. Волчица, сколько Руслан себя помнил, мечтала создать вакцину, способствующую обороту у полукровок. Выстроила целую теорию о происхождении оборотней, намешала туда и ДНК, и особенность работы организма, и прочее… Руслан не верил в эту возможность, но возиться с микроскопом Беловой не запрещал. Тем более ее изыскания были вполне безобидны.
Увидев его, волчица торопливо вскочила на ноги, и нервно поправила идеальный пучок темных, с легко проседью, волос.
— Руслан Александрович, рада приветствовать, — поздоровалась с ним, но взгляд был приклеен к Милолике. Ноздри тонкого носика дрогнули, и Белова опустила глаза. Почуяла.
— Возьми необходимые анализы, Ольга. И что там нужно ещё.
— УЗИ, — и опять на Милолику беглый взгляд, — Исключить внематочную.
— Делай все, что нужно.
Сам уселся на кушетку и стал наблюдать. На утреннее собрание плюнул окончательно. Что бы там ни было, а Влада он хрен больше с девочкой оставит.
Рыцарь, блядь… с хлопьями.
Закончив с вопросами и взяв кровь, Белова попросила их проследовать в кабинет УЗИ. Заметив, что он тоже собирается заходить, притормозила.
— Подождёте в коридоре? — полувопросительно.
— Зачем?
— На ранних сроках УЗИ проводиться преимущественно вагинальным способом.
— Не подожду.
И что он хотел увидеть? Белова больше растерялась, чем Милолика.
Как ни в чем не бывало, она подошла к кушетке и стянула джинсы вместе с трусиками. А у него последние силы ушли на подавление собственных желаний. Так бы и сжал эти красивые круглые ягодицы. Дёрнул на себя проталкиваясь до упора между нежных складочек… И чтобы она там вся мокрая насквозь. Как раньше.
Милолика легла и расставила ноги, давая доступ к себе. А Руслан почувствовал, как пальцы сжимаются на мягких подлокотниках черного кресла до боли в суставах.
И клетка, в которую он загнал все свои фантазии, вот-вот распахнется настежь.
Восемь ночей без ее нежного мурлыканья и ласки, которую способна подарить лишь она. И ломает его хуже, чем наркомана в добровольной завязке. Но не конченный же он ублюдок, рвать ее почти на сухую…
Экран аппарата ожил.
— Так, посмотрим. Хм… — нахмуренные брови врача это не то, что он хотел бы увидеть! Подскочив с кресла, Руслан в два шага очутился возле монитора, и вгляделся в непонятную, серую кашу с пятном посередине.
— Плодное яйцо в матке. Развитие соответствует срокам. — торопливо забормотала волчица, — вот посмотрите.
Ткнула в экран. Прямо в это… пятно. Это оно — ребенок?!
— Понятно.
Выдавил из себя ерунду. А сам от монитора отлипнуть не мог Ребенок… Волк внутри радостно заскулил. Заскребся от желания обнюхать и облизать будущего детёныша. Руслан тронул пятно пальцем. Холодное стекло. А у него почему-то внутри тепло стало. И щекотно немного.
Что-то отдаленно похожее он испытывал лишь однажды. Когда первый раз Влада увидел. Смешного, почти беззубого младенца в зеленой переноске. И вся ненависть, которую несколько недель до этого разжигала в трехлетнем Руслане мать, пропала, как пропадает колючая снежинка в огне. Ну разве можно было всерьез желать зла… ему? Слабому, беспомощному комочку. который так забавно слюнявил свой кулачок. И никакой он не плохой был, а очень улыбчивый и с ямочками на щеках.
Руслан опять тронул маленькое пятнышко. Его ребенок… Пусть он не будет сильным оборотнем, но Озерки станет считать своим домом. Да, черт возьми, у них хватает полукровок. Даже без возможности оборота. И нормально живут, принимают их, как должное… И сын, почему-то Руслан был уверен что это именно мальчик, будет тут как свой не только из-за родственной связи с вожаком.
— Ещё нужны УЗИ?
— Три обязательных. На двенадцатой, двадцать первой и тридцать второй неделях.
— Я буду присутствовать.
Как во сне Руслан развернулся и вышел. Подождет в коридоре. Хоть немного разложит по полочкам странные и такие новые чувства.
Милолика даже не взглянула на хлопнувшую дверь. Внутри бурлил такой водоворот, что голова кругом. Под веками вспыхивали и гасли разноцветные звёзды. Она закрыла глаза. Одна крохотная секунда взглянуть на малыша и зажмуриться покрепче. Чтобы альфа не увидел, как сильно она любит своего нерождённого ребенка и как презирает его отца.
— Милолика Павловна, — тронула за плечо докторша. Та самая, которая давала ей упаковку «противозачаточных», — выпейте.
Пришлось приподнять веки. Что это в ее руке, таблетки? Не рассмотреть толком — перед глазами туман.
— Успокоительные. Лёгкие — беременным можно.
— Оставьте себе, — прохрипела, глотая солёную горечь непролитых слез, — Ваши пилюли все равно не действуют.
Руки в первых старческих морщинках крепко сжали стаканчик с лекарством. Но волчица промолчал. А Милолика стала одеваться. На сегодня с нее хватит. Сердце трещало по швам и последние душевные силы таяли настолько быстро, что она всерьез опасалась залить слезами кожаный салон мерса. А потом долго колотить в непробиваемые мужские плечи
