— И многие заподозрили неладное? — задаю один из волнующих вопросов и с замиранием сердца жду ответа.
— Скажем так, многие заподозрили ненужное, — морщится Ханниган, а я поджимаю губы.
Скандалу быть, его не миновать.
— Думаю, не стоит слишком волноваться на этот счет, — быстро принимается успокаивать мужчина, замечая смятение на моем лице, — Люди позлословят, а потом позабудут. К тому же, ваши профессиональные успехи говорят сами за себя.
— Позвольте не согласиться с вами, Александр. Волноваться стоит. Ведь повода для злословия нет. Это известно и мне, и вам. Значит, необходимо и остальным разъяснить ситуацию. Я не позволю кому бы то ни было втаптывать нашу с Генрихом фамилию в грязь. Поэтому, собственно, я и здесь.
Бровь Ханнигана изумленно изгибается, но он никак не комментирует свое удивление.
— Буду рад посодействовать вам всем, чем смогу, — тихо сообщает мне, возвращаясь за стол, а я благодарю киваю, подвигая к себе нужный договор и прокручивая ручку между пальцами.
— Вы знаете, у меня, и правда, будет к вам одна просьба, — с заминкой проговариваю я и бросаю хитрый взгляд на Ханнигана. Моя просьба покажется странной, а возможно, и абсурдной.
— Я весь во внимании, — располагается в кресле поудобнее и устремляет свой взор на меня.
— Я хотела бы приобщить к сборке двигателя моего одного очень хорошего, очень давнего знакомого, кому я безоговорочно доверяю.
Ханниган не медлит с ответом:
— Не вижу в этом больших проблем, — согласно кивает он.
А я с довольной улыбкой на лице ставлю свою подпись на договоре. Очередном краткосрочном договоре, только на этот раз на имя Дианы Истербрук.
На следующий день на автодром приезжаю в компании Барберри, он с восторгом осматривает болиды, стоящие в ангаре, и, не имея сил удержаться от соблазна, проводит рукой по гладкому капоту, радостно причмокивая:
– Я в восторге, Диди, – растягиваются в широкой улыбке его губы, и сеточка морщин расползается в уголках глаз, – Что еще для счастья нужно старику?
– Ну, наверное, остается только реализовать свои гениальные идеи, – обнимаю Барберри за плечи и целую в мягкую щеку. Сегодня он мой дядя, и мне можно все.
Вскоре они уединяются с Джонатаном Тейлором в мастерской, а я, пользуясь моментом, незаметно проскальзываю за ними. Идея Барберри и для меня пока остается загадкой, которая требует срочного решения. Он предлагает невероятное: использовать не двумерную модель расположения камней, а трехмерную! К черту плоские шестигранники, да здравствуют, объемные тетраэдры! По его задумке четыре камня следует расположить в форме пирамиды, так связи между ними будут прочнее, и двигатель не будет требовать столь частой зарядки.
Джонатан поначалу воспринимает скептически подобную задумку, в голове у него рождаются сотни вопросов и нестыковок. Но мой старый добрый Томас с легкостью развеивает все его сомнения, разъясняя каждый спорный момент.
Я ухожу на тренировку, а мужчины рисуют макет и начинают кропотливо рассчитывать начальные магические заряды, учитывая физические характеристики машины и водителя.
Ближе к вечеру, когда я возвращаюсь после обкатки болида в мастерскую, Барберри и Тейлор уже переходят к практическому решению вопроса. И только на этапе конструирования сталкиваются с первыми проблемами. Или в расчетах была совершена ошибка, или сама теория оказалась проигрышной, но стоит соединить камни в одно целое, как в следующую секунду они норовят разлететься по всей мастерской.
Возимся до поздней ночи, от меня толку мало, но я помогаю собирать не особо крупные бриллианты, даю глупые советы и иногда касаюсь мужчин рукой в знак поддержи. Я искренне верю, что у них все получится, и мне совсем не жалко поделиться с ними своей верой.
В этот день расходимся по домам без должного результата. Приезжаю далеко за полночь, и молюсь всем Богам, чтобы Генрих уже спал, иначе его графине придется очень не сладко!
– Я уже начинаю жалеть, что разрешил тебе участвовать в этой авантюре, – недовольно ворчит супруг, откладывая планшет на прикроватную тумбочку, когда я на цыпочках захожу в спальню.
– Прости, прости, это последний раз! – извиняюсь, заглаживая свою вину поцелуями, – Такого точно не повторится. Абсолютно точно. Слово графини, – клятвенно заверяю его и с чистой совестью ложусь в постель.
– Чудесная клятва, особенно учитывая тот факт, что в конце недели состоится инвеститура, и ты официально получишь титул маркизы Истербрук, – фыркает Генрих.
И правда, прокол, и нечем мне оправдываться. Утыкаюсь носом в подушку и тихо соплю, смиренно осознавая вину. Рука Генри ложится на мои волосы и начинает их мягко поглаживать. Соскучился. И я скучала, вот только сил нет пошевелить ни рукой, ни ногой. Так и засыпаю.
А утром в среду нас встречает первая волна сплетен в желтой прессе. Генрих Истербрук и Донна Хендрикс целуются во дворце у эмира. Красота! Хоть распечатывай и вклеивай в семейный альбом!
– Ты готова, милая? – подает мне руку Генрих, прежде чем выйти из дома.
Напускаю на себя отрешенный аристократический вид и киваю.
– Я всегда готова, когда ты рядом, – вкладываю пальчики в его ладонь, и мы выходим за дверь.
В тишине садимся в машину к Барберри. Внутренне вся подбираюсь, нервничаю, знаю, что тишина будет не долгой. Это как затишье перед бурей. И действительно, стоит нам только выехать за ворота особняка, как машину окружают репортеры, безустанно орудуя своими фотоаппаратами.
– Началось, – бормочет Генрих и закатывает глаза.
– Мы справимся, – сжимаю его руку еще крепче и опускаю вниз стекло, – Господа, что происходит?
Журналисты не медлят и не щадят, бросаются своей лживой правдой прямо в лицо.
– Леди Истербрук, как вы относитесь к связи вашего супруга с молодой автогонщицей Донной Хендрикс? Вы знали, что у вашего мужа есть любовница? Вы будете подавать на развод?
Сколько раз в своей голове я прокручивала подобные вопросы, касающиеся Наташи Палмер. Ужасалась, терялась с ответом даже в своих фантазиях. И вот эти самые вопросы острыми стрелами летят в мою сторону, хотят попасть в самое сердце, зацепить поглубже, выбить из равновесия. И что происходит? Мне откровенно смешно. Никакой любовницы не существует. Это совсем не страшно, когда правда на твоей стороне.
– Нет, на развод подавать никто не собирается, господа. Наши брачные узы крепки как никогда, – мягким, грудным голосом отвечаю я, выглядывая к репортерам. Счастливо жмурюсь на солнышке и жду нового
