– То есть вы знали, что у вашего мужа была любовница? Знаете и готовы смирить? Это все ради титула?
– Глупости, у моего мужа никогда не было любовницы. Все остальное ваши домыслы, – твердо сообщаю и откидываясь на спинку своего кресла.
– Господа, мы спешим. Все комментарии после, – извиняется Генри и поднимает мое стекло.
Перевожу дыхание, скоро начнется вторая часть представления, на этот раз с другими актерами.
Приезжаем в офис к Генриху вместе, в здание заходим, держась за руки, но уже через некоторое время у дверей запасного выхода появляется Донна Хендрикс. Она ловит такси и едет на автодром. Там, конечно же, ее вновь поджидают газетчики.
Без поддержки мужа чувствуя себя уязвимой. До зубовного скрежета, до крепко сжатых в кулаки ладонях меня нервирует ситуация, раздражает подобная скандальная слава. Люблю, когда журналисты холят, лелеют и преклоняются мне как идолу. Но ничего не поделаешь, придется немного потерпеть.
– Как вы прокомментируете связь с женатым мужчиной? Лорд Истербрук принуждал вас вступить с ним в связь? Вы все еще состоите в отношениях?
– Простите, господа, но ваши домыслы абсурдны. Мои комментарии излишни, – зло бросаю им в ответ и гордо поднятой головой скрываюсь за дверьми автодрома. Там меня тоже караулит кучка репортеров, но уже не таких наглых.
Прохожу к лифтам и не успеваю перевести дыхание, как меня догоняет Бруно Гарсия. Становится рядом и молчаливо заглядывает в лицо. Делаю вид, что не замечаю его, но это не может продолжаться долго, особенно учитывая тот факт, что в лифте мы с ним остаемся наедине.
– Слушаю вас, – нервно бросаю мужчине, не касаясь его взглядом. Слишком много чести.
– Донна, наши отношения зашли в тупик из-за глупого недопонимания, – воркует он, – Давайте, исправим это упущение.
Я лишь хмыкаю, кривя губы:
– Вы мне угрожали, Бруно, а до этого собирались использовать в своих корыстных целях, наплевав на мои мысли, чувства и желания.
– Я же говорю, это было недопонимание! – горячо восклицает мужчина и тут же идет на компромисс: – С договором и правда получилось не очень красиво, но я готов сейчас все исправить.
– Бруно, ну что вы хотите исправлять? – устало обращаю на него свой взгляд.
– Я ошибался в ваших способностях. Признаю свою ошибку, – галантно кивает он, выпуская меня из лифта, правда, разговор заканчивать он не спешит, идет за мной следом, – Знаю, что сейчас в вашей карьере на самые лучшие времена, – тягуче смакует каждое слово.
– Что вы имеете в виду? – резко останавливаюсь и хмурюсь.
– Мы оба с вами понимаем, что вашей карьере не позволят развернуться в полной мере, – заговорщически шепчет он, склоняясь надо мной, – И одна очень эксцентричная особа всему виной.
Вот здесь мне по-настоящему становится интересно, и я изумленно изгибаю бровь, требуя пояснений.
– Леди Истербрук никогда этого не позволит, – с наигранно-печальной улыбкой сообщает мужчина.
– Диана Истербрук? – переспрашиваю его. Удивительно, но за все свои двадцать два года никогда не была эксцентричной особой!
– Да, Диана Истербрук. Жены аристократов никогда не прощают измен, – категорично заявляет Гарсия. Тоже мне, знаток нашелся, будто у него имеется в наличии тайный гарем, состоящий исключительно из аристократок.
– Вы так хорошо знаете Леди Истербрук? – решаю подыграть ему, может, узнаю еще что-нибудь интересное о себе.
– Она обычная женщина, и поступки ее вполне предсказуемы. – философски изрекает Бруно, а не могу сдержать улыбки на губах. Становится даже интересно, сможет ли Диана Истербрук его однажды удивить?
– Она пойдет на все, чтобы растоптать вашу карьеру, – жарким шепотом сочувствует мне Гарсия, – В команде Ханнигана у вас нет ни малейшего шанса, Донна, чтобы проявить себя настоящим автогонщиком. Вы достойны большего.
– Ближе к делу, Бруно, – начинаю выходить из себя.
– Переходите в мою команду, – ослепительная улыбка ложится на его губы, даже зажмуриться хочется от ее неестественного фальшивого блеска, – Я хочу видеть вас в основном составе «Феттелини»! Весь следующий сезон.
– Надо же! – неподдельно охаю я. Такой поворот дела действительно удивляет.
– Я серьезно! Я был глупцом, не рассмотрел бриллиант за слоем пыли и шелухи. Но готов исправить ошибки, – его рука с крупным перстнем накрывает мою ладонь, хочется одернуть руку, но я держусь, жду новых «заманчивых» предложений от этого мужчины, – Ханниган тоже не так хорош оказался, да? Когда обстоятельства вынуждают, он готов дать вам шанс, но при первом же случае он выбросит вас за ненадобностью. Ты же и сама это понимаешь, Донна.
Возможно, со стороны все выглядит так, будто договор со мной был расторгнут по инициативе клуба, а не по моему собственному желанию. И действительно, кто из молодых спортсменов отказался бы добровольно от контракта?!
– И все потому, что он пляшет под дудку Истербруков, – не унимается Гарсия, ласково уводя меня в сторону бара, чтобы продолжить разговор, – Любой каприз, Донна, за их деньги! И настоящему таланту, как маленькому росточку, не пробиться в пустыне под палящим солнцем, – высокопарно изъясняется он, – Вернись ко мне, я смогу обеспечить тебя всем. Я создам комфортные условия для своей розы пустыни. Поверь.
Рука гладит каждый мой пальчик, голос зачаровывает, манит… но все мое внимание сосредоточено на ярком снаружи и тусклом внутри камне в его перстне. Напоминание, что в его словах все такое же искусственное и фальшивое, как и камень в кольце.
– У меня есть план. Я знаю, как поставить Истербруков на место, – интригует он, – Мы подадим на них в суд. За сексуальное домогательство. Скажем, что Генрих Истербрук вас преследовал, принуждал к физической близости.
И тут меня начинает откровенно потряхивать. Совершенно гадкие и неприемлемые слова. Хмурюсь. Нет, откровенно скалюсь, но Бруно не замечает смену выражения моего лица, он слишком увлечен расписыванием своих грандиозных планов.
– Эта новость получит широкую известность в прессе, – разводит он руками в воздухе, точно рисует ими воображаемую картину, – Мы с вами справимся со всем вместе. Вы и я. Добьемся нереальных высот. Только с «Феттелини» вас ждет достойное ваших талантов будущее.
Дышу глубоко, думаю о чем-то прекрасном, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей в ответ. С трудом, но мне удается сконцентрироваться на своем собеседнике, даже напустить на себя безразличный вид. Задумчиво смотрю мужчине в глаза. В
