Катя шмыгнула носом. Почему-то ей вспомнился не Эльдар, а Кирилл, с механической настырностью звонивший в дверь Эльдаровой квартиры. Катя вдруг поймала себя на мысли, что не может вспомнить, как он выглядел. Был такой человек, ходил с ней на лекции, потом она безответно влюбилась в него и, не получив взаимности, изувечила волю и сломала жизнь Кирилла — и вот теперь память отказывается показать его лицо. Перед внутренним взором сейчас маячил какой-то мутный серый силуэт, и только. Неразличимое лицо на старой фотографии, которое может принадлежать кому угодно.
Два человека, которых она любила, с вероятностью в девяносто процентов были мертвы.
— Уже нет, — откликнулась Катя и вдруг поняла, что плачет, в который уже раз за сегодня. — Я убила его, когда стала эндорой. Я его убила.
Артем почему-то не удивился — или просто не показал вида, что удивлен. Он отставил в сторону свою чашку, сел рядом с Катей и, помедлив, обнял ее. В этом движении не было ни любви, ни страсти, ни желания — просто понимание того, что иногда, чтобы облегчить боль, нужно всего лишь прикоснуться к живому. Это было больше любого сочувствия и любой любви; Катя уткнулась носом в его плечо и заплакала.
Так они и сидели вдвоем, пока дверь не открылась, и в комнату не вошел Рудин собственной персоной. Компанию ему составляла женщина в таком же белом халате, как у Кати. В руке она держала маленький пластиковый ящик без маркировок, похожий на те, в которых переносят анализы. Знаменский ошибся, утверждая, что Рудин уехал домой — он, судя по всему, решил форсировать события и отправился за врачом.
— А, смотрю, у вас тут романтический момент, — с приторной язвительностью промолвил Рудин и добавил: — Извините, надо было постучать.
Катя одарила его таким гневным взглядом, что Рудин сгорел бы на месте, имей она возможность испепелять тех, кто вызывает у нее ярость. Артем хмуро отодвинулся от Кати и мрачно сказал:
— Никак нет, товарищ Рудин.
— Девушка, сядьте за стол, пожалуйста, — потребовала женщина в белом и, пока Катя усаживалась на табурет, успела развернуть на столе походно-полевой пункт сдачи крови: достала контейнер с пробирками, конвертики с иголками, жгут и резиновую подушечку, и принялась надевать перчатки.
— Вроде хотели завтра начинать, — холодно произнесла Катя. Процедура забора крови с детства пугала ее похлеще визита к зубному, поэтому сейчас Катя не стала следить за манипуляциями врача и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать золотой зажим на галстуке Рудина в виде извивающегося морского змея с ярким изумрудным глазом.
Ей вдруг вспомнились глаза умирающего дракона — тусклые, подернутые дымкой неотвратимой гибели. Катя зажмурилась.
— У меня изменились обстоятельства, — спокойно сообщил Рудин. — Чем быстрее мы закончим с тобой, тем лучше. Разве тебе домой не хочется?
Кате словно пощечину вкатили. Она посмотрела на Рудина так, словно он задал вопрос на иностранном языке. Артем сидел с таким же оторопевшим видом, как и она. «Значит, мне это не послышалось», — подумала Катя.
— Домой? — переспросила она. Рудин кивнул.
— Конечно. Сейчас проверим твою кровь, и, если все нормально, завтра сделаем еще один забор. И все. Получишь карточку с зарплатой и поедешь домой. Зачем тебя здесь держать?
— И правда, зачем, — глухо откликнулась Катя. Рудин был прав: обычная человеческая девчонка не нужна институту Знаменского, и Рудину не нужна тоже. Он получит свое и попрощается. Врач колдовала над ее рукой, Катя сидела неподвижно и не могла понять, спит ли она, или же все это происходит наяву, и завтра она покинет это место и никогда больше сюда не вернется.
Она была не в силах понять, что чувствует. Мысли метались, словно встревоженные белки по деревьям.
— Все, — сказала врач, обматывая руку Кати тонким эластичным бинтом. — Пятнадцать минут не снимать.
Быстро собрав вещи и закрыв свой чемоданчик, она твердым шагом покинула блок. Рудин с нарочитой вежливостью поклонился Кате и отправился вслед за врачом.
Некоторое время Катя сидела молча, задумчиво теребя серебряный кораблик на браслете, и чувствовала легкий озноб. Домой, она отправится домой, и все эти магические интриги больше ее не затронут. Рудин хочет стать владыкой двух миров — на здоровье. Вряд ли его владычество затронет провинциальный Велецк и факультет, на котором учится Катя. Завтра все кончится — тогда почему она сейчас дрожит, как лист на осеннем ветру, и боится даже думать о будущем?
— Знаешь, что, — сказал вдруг Артем. — Если хочешь, поедем завтра ко мне в гости? Посидим и подумаем, что делать дальше, без лишних ушей.
Катя посмотрела на него с искренним удивлением — и Артем был удивлен тоже, словно сам от себя не ожидал подобного приглашения. Похоже, ему потребовалась вся смелость, чтобы взять и позвать к себе свою почти бывшую начальницу.
— Ну а что? — спросил он и смущенно улыбнулся.
— Я же могу уехать домой, — произнесла Катя. — Теперь действительно могу.
Артем отмахнулся.
— Знаешь, если бы ты и правда хотела домой, то сейчас бы от счастья, как коза, скакала, — промолвил он. — Странно, конечно. Я думал, ты будешь рада, а ты сидишь, как в воду опущенная, как будто тебе завтра не домой, а на тот свет. Не отказывайся. Тут и правда надо подумать, что делать.
— Хорошо, — улыбнулась Катя и подумала, что Артем никогда не узнает, насколько она ему благодарна: она просто не сможет подобрать нужных слов. — Хорошо, спасибо. Поедем.
Добродушное лицо Артема озарила смущенная улыбка, и Катя подумала, что, когда действительно есть, что сказать, все слова оказываются пустыми.
Но этого она не сказала тоже.
На следующий день женщина в халате пришла уже одна, и Катя невольно этому обрадовалась: ей не хотелось лишний раз встречаться с Рудиным. Немного полежав после забора крови на уже заправленной постели — голова начала кружиться, и Катя боялась, что свалится где-нибудь в коридоре — она неторопливо прошла по жилому отсеку и обнаружила, что у нее нет личных вещей, кроме, возможно, плеера и рабочей одежды. Отлучившись на четверть часа, Артем принес Катину сумку, ту самую, с которой она пошла на зачет по английскому в декабре. Все вещи остались на месте — тюбик крема, складная расческа с зеркальцем, паспорт, какие-то смятые рекламки и квитанция за домофон, даже кошелек с мелочью и проездным, исчезла только зачетка.
«Должно быть, друг Эльдара тогда отвез ее в деканат, — подумала Катя. — Я же уехала в Лондон, по легенде-то…»
— Все? — спросила она. — Можно собираться и отправляться?
Артем кивнул.
— Да, только в бухгалтерию зайдем, распишешься за карточку.
Катя послушно взяла сумку и пошла за ним. К своему искреннему удивлению,
