Лифт привез их из-под земли к самому небу — бухгалтерия конторы Знаменского находилась на последнем этаже здания. Толстая дама с пергидрольными кудряшками и отпечатком невероятной тупости на лице, просто классическое изображение бухгалтера, выдала Кате конверт с банковской картой и, когда теперь уже бывшая сотрудница расписалась в добром десятке бумаг о неразглашении государственной тайны, которые подсунула ей вторая обитательница бухгалтерии, маленькая и юркая брюнетка, Артем снова повел Катю к лифту.
— Подожди меня внизу, — сказал он. — Сумку свою возьму и тебе куртку захвачу.
Женщина на ресепшене окинула Катю беглым взглядом и вернулась было к своим делам, но потом посмотрела снова, более пристально и заинтересованно. Катя села на диванчик, положила сумку на колени и стала с преувеличенным вниманием рассматривать мраморные прожилки в плитах пола. Вот и все. Она погостит у Артема пару дней и поедет в Велецк, тратить заработанное и бездельничать до осени, до нового учебного года.
Ей почему-то стало так больно, что Катя невольно прижала руку к груди. Вышедший из лифта Артем заметил этот болезненный жест и кинулся к ней так, что едва не разронял вещи.
— Кать, ты чего? Сердце?
— Сейчас, — еле слышно промолвила Катя. Новая реальность никак не могла уместиться в ее сознании. Должно быть, от этого и было так больно. Потерять все, в том числе, и себя, а потом вернуться — Катя не знала, сможет ли с этим справиться. — Голова кружится.
— Надо тебе было еще полежать, — сказал Артем. — Крови много взяли. Может, такси вызвать?
— Тема, ты дурак, да? — в голосе женщины с ресепшена прозвучали отчетливые металлические интонации. — Какое тебе сюда такси, окстись.
Артем кивнул, признавая, что совершил некую оплошность и сказал, не подумав. Катя вздохнула и протянула куртку к светлой ветровке, которую принес бывший денщик.
— Ничего, — сказала она. — На воздухе будет лучше.
Когда Катю привезли сюда в первый раз, был январь, новогодняя неделя мела по улицам снегом и конфетти, а сейчас апрель торжественно вступил в свои права — в лужах чирикали воробьи, воздух умопомрачительно пах цветами, свежестью ручьев и первыми зелеными листьями. Катя несколько минут постояла у выхода, пытаясь понять и дать какое-то название той волне чувств, которая захватила ее, смяла и унесла, и в итоге махнула рукой на это занятие.
— Почему туда нельзя такси вызвать? — поинтересовалась Катя, когда они вышли за ворота и неспешно побрели куда-то по улице: торопиться не хотелось. Кате казалось, что она забыла, как ходить, двигаться и дышать по-настоящему, будучи свободной, а не рабыней Знаменского или Рудина и не повелительницей мертвых.
— А ты обернись, — предложил Артем, и Катя, подчинившись, изумленно ахнула: тонкий силуэт небоскреба таял в апрельском воздухе. Вскоре на его месте была заброшенная стройка, обнесенная покосившимся забором. Бетонные ребра оставленного людьми здания печально серели на синем шелке неба.
— Это как? — удивилась Катя.
— Ну вот как-то так, — сказал Артем. — Здание закрыто для обычных людей. У меня пропуск есть, поэтому захожу. Остальные видят стройку.
— Чудеса, — вздохнула Катя. — Хватит с меня чудес.
Артем понимающе качнул головой.
— Ясное дело, Кать, — сказал он. — Только я очень сомневаюсь, что тебя отпустят просто так.
Потом они свернули в какой-то проулок и буквально через несколько метров неожиданно оказались на довольно широкой улице, среди толпы спешащих на работу людей. Кто-то зацепил Катю сумкой, фыркнул не то ругательство, не то извинение. Впереди серела унылая коробка с алой буквой «М». Подхватив Артема под руку, чтобы не потеряться — она всегда боялась находиться одной в толпе, особенно в чужом городе — Катя негромко промолвила:
— Зачем я им теперь? Знаменскому, Рудину… Зачем?
Артем пожал плечами. Кате вдруг подумалось, что у ее спутника вполне интеллигентный вид. Должно быть, на это повлияла свободная обстановка города: теперь Кате было ясно, что Артем не выглядит недалеким парнем не великого ума. Конечно, не потомственная профессура, но и далеко не из тех, кто сидит на кортах за гаражами и отжимает семки у синиц.
— Кать, я не знаю, — признался Артем. — Честно, не знаю. Но сама подумай. На тебя вели такую охоту. Ты потом таких людей из мертвых возвращала, что лучше тебе не знать, кем они были и что делали. Крепче будешь спать, уж поверь мне. И тут вдруг давай, шагай, куда хочешь? И зарплату забери, нам чужого не надо?
На эскалаторе они стояли молча. Должно быть, духота в метро была виной тому, что Кате стало мерещиться, что они снова попали в центр Знаменского — Артем почуял неладное и придержал ее за плечо. Со стороны они, наверно, выглядели заботливой любящей парой. Потом в вагоне обнаружились свободные места в углу; усевшись и дождавшись, когда закроются двери, Артем еле слышно шепнул ей на ухо:
— Я боюсь, что тебя убьют, Кать. Живая ты им не нужна.
Почему-то Катя не удивилась — должно быть, всегда ожидала именно такого конца. Видимо, будучи в курсе привычек своих работодателей, Артем и предложил ей поехать с ним.
Неприятная мысль кольнула в висок: а что, если Артем не такой добродушный увалень, каким хочет казаться? Что, если голему приказали убрать бывшую эндору, как он убирал оживленных ею мертвецов? В конце концов, она ему никто, и Артем вряд ли станет подставлять свою голову, увозя Катю к себе домой.
— У меня отпуск, — сказал Артем. — Две недели. Поживи у меня пару дней, приди в себя. Потом отвезу тебя в твой Волоцк, посмотрю, как ты устроишься.
— Велецк, — поправила Катя, пытаясь придумать хоть какой-то план действий, если Артему действительно поручено ее убить, например, столкнув на рельсы в метро. Несчастный случай, такое бывает. Машиниста только жалко, он-то ни в чем не виноват.
— Велецк, да, — согласно кивнул Артем и добавил: — Ты напрасно думаешь, что мне велели тебя убрать. Никто ничего подобного не потребовал. Честное слово.
Катя посмотрела на него с искренним изумлением и не менее искренним испугом.
— Читаешь мои мысли, — сказала она. — Что-то их все подряд читают.
Поезд остановился на станции, и люди хлынули в двери, толкаясь, словно боялись, что не успеют. Навстречу им вливалась новая толпа.
— Да не читаю я мысли, — усмехнувшись, ответил Артем. — Я ж не Знаменский и не Рудин. Вот только у тебя на лице такая паника сейчас, что не знаю, как ты на месте сидишь, — он сделал паузу и продолжал: — Кать, я все это время ждал, когда мне прикажут это сделать. А не приказали. Разрешение на отпуск подписали. Тоже могу шагать,
