Я зажег две масляные лампы, расположенные по обеим сторонам веранды и сел в тот момент, когда вышла Кэролайн. Она расположилась напротив меня. Я налил шампанского и пристально посмотрел на нее.
— Что? — спросила она.
— Я испытываю похоть, — ответил я. — Ничего не могу с этим поделать.
— Не сомневаюсь, что не можешь.
Когда она улыбалась определенным образом, то выше на ее левой щечке появлялась ямочка. Сейчас она улыбнулась именно так.
— Все прошло нормально, — начал я, — с мисс Барлоу.
— По телевизору я видела фотографию девушки. Она хорошенькая.
— И очень милая. Кроме того, есть большая вероятность, что она невиновна. Я сегодня говорил с ней.
Кэролайн ахнула.
— Ты общался с ней? Так вот где ты был весь день? Ты будешь ее защищать?
— Не думаю, что у меня есть выбор.
Глаза Кэролайн загорелись. Я точно знал, о чем она думает.
— Сколько? — спросила она.
— Как думаешь, сколько может стоить умышленное убийство и, возможно, смертный приговор, и, скорее всего, это мое последнее дело?
— Не знаю, — она потягивала шампанское и наклонилась ко мне. — Сколько?
— Угадай.
— Пятьдесят?
— Больше.
— Ух, ты,— сказала она. — Шестьдесят?
— Очень далеко. Бери больше.
— Прекрати, Джо. Семьдесят пять? Нет, ты выглядишь таким самодовольным. Не знаю, смогу ли я произнести это. Сто?
— Ты почти дошла до половины.
У нее отвисла челюсть.
— Ты же это не серьезно? — спросила она.
Не думаю, что она осознавала, что делала, когда подпрыгнула в своем кресле, как школьница.
— Очень серьезно. Ты на половине пути.
— До двухсот двадцати?
— Почти попала. Прибавь еще тридцать.
— Двести пятьдесят? — Она произнесла цифры, словно завороженная.
— Бинго! А что у нас есть для леди, которая угадывает сумму в двести пятьдесят тысяч долларов, дамы и господа?
Я наклонился, схватил сумку и бросил ее на стол.
Кэролайн сплюнула шампанское, которое только что глотнула.
— Это то, о чем я думаю...? Нет, это невозможно…, — она протянула руку и открыла сумку. — Джо! Это правда?
— Честное скаутское, — ответил я, держа руку на сердце.
Она начала подпрыгивать на крыльце, словно болельщица. Затем чуть ли не бегом обошла стол и обняла меня за шею так сильно, что едва не задушила.
— Немного сбавь обороты, Кэролайн. Я хочу пожить чуть подольше, чтобы иметь возможность их потратить.
Она остановилась как вкопанная, вернулась на свое место и сделала глубокий вдох.
— Я сейчас задохнусь. Или описаюсь. Расскажи мне, что произошло.
— Мне особо нечего поведать тебе. Женщина пришла, и мы немного поговорили, затем я отправился в тюрьму и пообщался некоторое время с девушкой. Кэролайн, я, правда, смог произнести эти слова. Я сказал ей: «Двести пятьдесят тысяч долларов наличными авансом», а она даже не вздрогнула. После того, как я побывал в тюрьме, я позвонил ей, и она заплатила мне.
— Хочу обцеловать все твое лицо прямо сейчас, — сказала Кэролайн. — хочу от тебя деток.
— У нас достаточно детей.
— О, Джо, невероятно. Это в значительной степени позволит уменьшить все наши тревоги.
— Это палка о двух концах, и ты это знаешь.
Она набросилась на меня прежде, чем я смог закончить свою речь, и стала целовать меня в лоб, губы, брови и уши.
— Мне нужно рассказать об этом кому-нибудь, — произнесла она, когда перестала целовать. — Где мой телефон? Я должна сообщить своей матери.
— Не делай этого, потому что зависнешь тогда на телефоне на час. Пей свое шампанское, давай просто понаслаждаемся им немного. У меня такое ощущение, будто мне предстоит отработать все эти деньги до последнего цента.
Я смотрел на нее, она сидела, усмехаясь, в мерцающем свете ламп. Кэролайн снова заглянула в сумку.
— Могу ли я прикоснуться к ним?
— Если хочешь. Теперь это твои деньги.
Она радовалась, как никогда ранее, и мне ничего не могло принести большего удовлетворения.
— Джо, какое облегчение! Сейчас... что бы нам купить?
— О чем ты говоришь? Ты должна быть экономной. Нечего покупать. У нас есть все необходимое.
— Давай потратим совсем чуть-чуть. Мы должны что-нибудь купить.
— Нет, ничего не нужно.
— Наоборот, надо, — Ее глаза светились озорством. — Тогда мы должны куда-нибудь съездить.
— Нет.
— Когда процесс закончится, мы должны отправиться на Каймановы острова или куда-нибудь в другое место. Где ты хотел бы побывать. Перестань быть такой занудой.
— Может, подумаем о том, что мы будем делать с деньгами сегодня вечером?
— Я очень хорошо знаю, как мы поступим с ними. Мы будем спать с деньгами. Я не спущу с них глаз до завтрашнего утра, пока не положу их в нашу банковскую ячейку. Потом подумаю над тем, что такое можно с ними сделать. Расскажи мне о девушке. Какая она?
— Она ... славная, — сказала я. — Она кажется, по правде говоря, милым ребенком.
— Она такая же милая как я?
— Даже близко нет.
— Хороший ответ.
Она протянула пустой бокал, и я наполнил его. Потом она подняла его:
— Ура, красивым девушкам и их богатым друзьям.
— Ура, — ответил я и сделал большой глоток шампанского.
— Когда будет предъявлено обвинение?
— В понедельник. В девять часов в Джонсборо. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Вечер прекрасен. Я при свечах сижу на веранде с видом на воду, и рядом со мной находится красивая и немного пьяная женщина. Я только что за один день заработал денег больше, чем другие зарабатывают за пять лет. Нарушение закона и убийства не кажутся мне подходящими темами для беседы.
— Ты прав, — Кэролайн встала из-за стола и протянула руку. — Пойдем со мной.
Она повела меня в спальню.
— Тяжелая, — сказала она, кивнув на сумку в руке. — Приятная тяжесть.
После того, как мы вошли в комнату, она бросила сумку с деньгами в угол, толкнула меня на кровать и начала расстегивать блузку. Кэролайн — единственная женщина, с которой я спал. Мы были вместе так долго, что она точно знала, на какие кнопки нажимать.
И в течение следующего часа, она делала именно то, что нужно.
27 апреля
18:00
Агент Ландерс пробегал по пять километров в день, по крайней мере, пять дней в неделю. Он поддерживал форму, а кроме того, это помогало от последствий похмелья. На следующий день после ареста девушки, он делал пробежку по авеню Уотога в Джонсон-Сити, размышляя над тем, что он предпочел бы заняться сексом с малышкой, вместо того, чтобы арестовать ее. Мужик, она была горяча.
Кроме того, она была достаточно умна, чтобы не раскрывать рот.
